Татуировка
* * *
Я был душой дурного общества,
И я могу сказать тебе:
Мою фамилью-имя-отчество
Прекрасно знали в КГБ.
Мне никогда не верили в верхах.
И дело не в лирических стихах,
Не в ироническом искусстве,
А в том, что между нами бруствер
Державной слепошарости систем
К самостоятельным фигурам, к тем,
Кто не примкнул к надменной касте,
Умея все, не служит власти.
Сам по себе. На радость, не за страх.
Им никогда не верили в верхах.
* * *
Рыжая шалава, от тебя не скрою:
Если ты и дальше будешь свой берет носить -
Я тебя не трону, а в душе зарою
И прикажу залить цементом, чтобы не разрыть.
Что глазеешь-то, в лисьей шубке,
С головой, огневой от хны?
Что кровавишь помадой зубки?
Твоя хищность мне – хоть бы хны!
Я и сам – зыркану дуплетом –
Как слепая, пойдешь вослед –
С грешновкусием не по летам,
С нерастраченным бабьим летом,
Перекрашенным в хитрый цвет!
Татьяне
До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
Но все-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!
"Татьяна, помнишь дни золотые?" –
Петр Лещенко и патефон.
Я на фото гляжу – это ты ли?
Рядом я – ново-омский пижон.
В черной шапке и синей фуфайке,
В белых бурках на красном ранту –
Первый парень своей Замарайки
С нержавеющей фиксой во рту.
Возвращаются нынче фасоны
Прежних платьев и шляпок твоих.
Не нужны дамской моде резоны –
Нарасхват старина у портних.
Невозвратны года молодые,
Их святыни, любовь – будто сон...
Помнишь ты, "помнишь грезы былые?" –
Петр Лещенко и патефон?
* * *
От стужи даже птицы не летали,
А вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся - только б не упасть.
Как можно сегодня представить, чтоб сына
Я выгнать разутым мог прямо на снег?!
А отчим когда-то... Под крышей овина
Иль в будке собачьей бывал мой ночлег.
И в серое утро пред тем, как проснуться,
И в голоде-холоде белого дня
Душой трепетал я: "Не выть! Не согнуться!
Где мама? Где Бог? Не оставьте меня!"
Как стала неважной одетость-обутость,
Как был обесценен червонец в медяк,
Ужель превращала фашистская лютость
Безжалостность эту к ребенку в пустяк?
Ужель шли так тягостно, неускоримо
Жестокие будни во время войны
По каждой душе, – только кажется – мимо?
Слепая жестокость без явной вины?
* * *
Позабыв про дела и тревоги,
И не в силах себя удержать,
Так люблю я стоять у дороги,
Запоздалых прохожих пугать.
Деревья звездные
Плеядами повисли.
Иду под небом,
Зажигая мысль от мысли,
Как сигареты
Друг у друга выпивохи.
А то – нетленны, что ли? –
Гаснут, словно вздохи
Меж первым и последним шагом
Тихой ночи.
Ведь одинокому знакомо,
Между прочим –
Идти и ожидать,
Что остановит кто-то...
Спросить огня.
Иль дать.
Иль поболтать охота.
Шесть дней
В тот вечер я не пил, не пел -
Я на нее вовсю глядел,
Как смотрят дети, как смотрят дети.
Но тот, кто раньше с нею был,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Что мне не светит.
Никогда не забуду шесть дней –
Отлетевших, как чудо – шесть дней –
Обещанием счастья – шесть дней –
И нечаянной страсти – шесть дней.
Безыскусным уловкам – шесть дней –
И признаньям неловким – шесть дней –
И отчаянным взглядам – шесть дней.
Может, только и надо – шесть дней,
Чтоб назвать недотрогу своей?
Ах, как это немного – шесть дней!
Вдруг
Лежит камень в степи, а под него вода течет.
И на камне написано слово…
Облюбуешь теплый камень,
Вспорешь лескам струю.
День-деньской она, дисканя,
Льется в думушку мою –
Вдруг от пристального взгляда
Остановится вода,
И умчатся все неслады
С берегами в никуда?
* * *
А жизнь мелькает, как в немом кино,-
Мне хорошо, мне хочется смеяться,-
А счетчик - щелк да щелк,- да все равно
В конце пути придется рассчитаться...
Да, так. За все на свете
Платить приходится всегда:
За бесконечные билеты
И за конечные года.
Но как ошибочны расчеты,
И как случаен сам тариф:
Один отъедет за кого-то,
Другой седеет, уплатив…
* * *
Граждане смелые, а что ж тогда вы делали,
Когда наш город счет не вел смертям?
Вы ели хлеб с икоркою, а я считал махоркою
Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.
"Блины мне в голодовку надоели", –
Я говорю сегодня… Ради шутки?
Из шелухи овсяной – баламутки
В войну их, горькие, мы жадно ели.
И говорю с улыбкою – для понта:
"За табачком ночами песни пели…" –
Злой самосад крошили мы для фронта,
Ни сна, ни слез в глазах – перекипели.
Тем был я жив – трудом и пищей дедов,
Ни праздности, ни устриц не отведав.
Еще душа комфорта рвет границы…
Чтоб молодой подольше сохранится.
Но я не жалею
Вопреки
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вe",-
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".
Защита туго знала дело.
Как лук, сгибалась до предела
И напрягалась тетивой,
Вперед, казалось, не глядела –
Перехватила угловой:
Раз! – точный пас – уже полдела! –
Прострел мяча нацелен смело,
Миг назревает голевой!
Инсайд прошел, метнулся телом –
Есть гол, забитый головой!
И тем, чей верх был игровой.
Все ищут логику в футболе,
А вот нарушена на поле –
Прыжки фанатов, грохот, вой!
А ведь футбол – игра, не боле.
Рулевые
Люди понимающие -
Ездят на горбатых,
На горбу катающие -
Грезят о зарплатах.
- Чтоб ты жил на зарплату! –
Мы шутили когда-то...
Глядь – хохмит незнакомое племя:
- Чтоб ты жил в интересное время!
–––––––––
С пеленок в будущее глядя,
Навечно бюсты возлюбя,
Трудились плохо мы – на дядю,
Но жили лучше – для себя!
И было "все для человека"
В стране, "прославленной в веках".
И были праздники. И млеко
Текло в кисельных берегах!
И как не совестно при мысли,
Что так ругаем в с е х вождей?
Ведь легче нам жилось при лысых,
При волосатых – тяжелей...
––––––––
Моей завидуешь судьбе,
Что езжу в джипе по загранке?
Я ж не завидовал тебе –
Ты всю войну катался в танке!
* * *
Я надеялся втайне,
Что тебя не листали,
Но тебя, как в читальне,
Очень многие брали.
Чудачка, утром прошептала,
Губами плямкая едва:
- Здесь очень много, дайте мало,
Не три вот стольника, а два.
- Возьми все три! – сказал я строго,
На все четыре отлюбя. –
По справедливости не много:
Один притыришь для себя!
––––––––
Не любовь, – любованье такой,
Вне одежд, вне забот, вне фамилии,
С междуножьем, прикрытым рукой –
Пятипалой увядшею лилией.
Не надежда, а вера, что там –
Мира плотского происхождение.
Не молитвой, – любовью воздам
Всем обрядам у храма рождения!
Профессия
И вновь отправляю я поезд по миру.
Я рук не ломаю, навзрыд не кричу.
И мне не навяжут чужих пассажиров -
Сажаю в свой поезд кого захочу.
* * *
Из всех дорог родного края
Любил железные всегда.
Моя профессия такая –
Водить по рельсам поезда.
Сижу, рядами циферблатов
И тумблерами окружен,
Мой поезд хищником зубатым
Глотает каждый перегон.
Навстречу, сдерживая норов,
Несется рельсовый ручей,
И тепловоз у светофоров
Молотит снопики лучей.
И днем и ночью – дрожь машины,
Контроллер чуткий под рукой,
И я с помощником в кабине
Делю дорожный непокой.
И не скажу точней и проще, –
Люблю я свой привычный мир:
И маневровый мелкий почерк,
И поездов ночных пунктир.
Как не любить мне эти рейсы,
Когда в дороге – жизнь моя,
И суть пути – прямые рельсы,
А не зигзаги бытия!
––––––
Белые, быстрые, разве угонится поезд?
Голуби, вам – в глубину и левей.
Поезду – прямо, упрямому. То есть,
Где машинисту до вас, голубей?
Где же вы? Небо кружится, что омут.
Воздух в кабине чуть-чуть глуховат.
Думушки-голуби стелются к дому,
Белые, быстрые – наперехват.
Весточки-вести, от сына иль дочки?
Что-то не пишут. Но писем-то ждут!
Белые, белые горькие точки,
Думы и поезд, – который маршрут!
Бывшевики
Аппарат и наметанный глаз,
И работа идет эффективно,
Только я столько знаю про вас,
Что подчас мне бывает противно.
Господа – все те же бывшие товарищи,
Но которые под лозунгом "Товар ищи!"
Не навар снимают, а наварище!
Ведь для прежних, преданных душой и телом,
Столько ЗАО, занятых доходным делом!
–––––––––––
"Свята собственность частная..." –
Это присказка частная, –
Сказка в том, что хоть нынче с наганом
Дань с купцов не берут чистоганом,
Но при помощи средств электронных
Грабят вдов и старух пенсионных
Среди белого дня без стыда...
Свята собственность частная, да.
Формулировка
* * *
О нашей встрече - что там говорить,
Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий,
Но мы с тобою сразу стали жить,
Не опасаясь пагубных последствий.
От горячей нее
В бесприютную морось,
Ой, не хочется!..
Кочеты в клети кричат
Очумело и хором,
И парно, и порознь –
Не вскочила бы ведьма –
Хозяйка курчат.
Соберусь...
По деревне дворняги незримо
И надрывно пробрешут
Неверный мой путь.
Ей, в сомнениях лежа –
"Ужели любима?" –
До утра полыхать,
Не успев отдохнуть.
Матери
Мать моя, давай рыдать,
Давай думать и гадать,
Куда, куда меня пошлют,
Мать моя, давай рыдать,
А мне ж ведь, в общем, наплевать,
Куда, куда меня пошлют.
Матери – все в мире – богоматери.
Сыновья их – разочарователи...
––––––––––
Будто ветер семью разметал.
Было время – не глядя, рубили.
Паровозы – огонь и металл –
Мне дыханье в пути огрубили.
С одиночеством свыкся, представь,
За работой не мучаюсь мукой.
Неужели и узы родства
Разрываются с каждой разлукой?
А наездом – возможно ль связать?
Только сны не приемлют разлада.
В них "прощай" не приснится сказать.
В них прощенье бы высмотреть надо...
* * *
Обещанья я ей до утра давал,
Я сморкался и плакал в кашне,
А она мне сказала: "Я верю вам
И отдамся по сходной цене".
Отшумел нашей страсти падун-водопад.
- Все, прощай! – я любимой сказал невпопад,
Потому что, заплакав, спросила она:
- Почему не "до завтра"? Узнала жена?
- Да. Кричит: "Что, шнурки у меня, а не нервы?
Чтобы не было в доме ноги этой стервы!"
- Мне нельзя приходить, а Маруське так можно?
(Я напрягся, как шприц для укола подкожно...)
И другие все ходят, все крутятся тут!..
Взял я в руки себя: "Приговор женин крут:
"Пусть те ходят – рябые, с прыщами на лбу,
А красивую эту – видала в гробу!"...
Руки
Я был слесарь шестого разряда,
Я получку на ветер кидал.
А получал я всегда сколько надо
И плюс премию в каждый квартал.
Руки пэтэушников
Не совсем послушные,
Молотками сбитые,
В спешке не отмытые...
Надобно пристрастие
К делу, долгу мастера, –
Сделать их красивыми,
Чтобы все – под силу им,
Закалить до твердости
И рабочей гордости!
* * *
Все говорят, что не красавица,
А мне такие больше нравятся.
Ну что ж такого, что наводчица?
А мне еще сильнее хочется.
Она пришла ко мне, любовь другая.
Люблю, сомнения превозмогая.
Зачем она белее и моложе,
Зачем она правдивее и проще той?
А впрочем, та была сначала тоже
Правдива, подкупала простотой...
–––––––––
Влюбился снова. Снова?
Попал. Но в глаз иль бровь?
Любая – не от слова
Сердечного –
Любовь.
Кто? Зряча, не слепая,
Не зряшна меж людьми.
Но... Далека любая
От лю′бой!
От Любви...
* * *
Все закончилось, смолкнул стук колес,
Шпалы кончились, рельсов нет.
Эх бы взвыть сейчас, жалко нету слез,
Слезы кончились на земле.
За осенне-осинною охрой
Тепловозная сизая охрипь.
От вагонной змеящейся низки
Перестуки аукнули близко.
Отдрожали двухструнные рельсы.
По-хозяйски олень осмотрелся.
Лес покоен от края до края.
Дремлет силушка в нем корневая...
В светлое будущее?
И не интересуйтесь нашим бытом -
Мы сами знаем, где у нас чего.
Так наш ЦК писал в письме открытом, -
Мы одобряем линию его!
Проснется англичанин иль француз,
Почешется, что вспомнить? Сплошь конфуз:
Сегодня все о'кей, о'кей вчера...
Не то у нас: все худо так с утра,
Что знать бы – хуже было ли когда?..
Зато вот завтра!!! Т-ссс, опять туда?
––––––––
- Как ты мыслишь, лично:
Партия – ум, честь и совесть?
- Нет! Математично:
Не "тире", а "минус" то есть!
––––––––
- Коммунисты, демократы...
Как рабочий, ты за тех иль тех?
- Выбирать – сплошные траты,
Я за всех... работаю за всех!
* * *
Бродят толпы людей на людей не похожих,
Равнодушных, слепых.
Я заглядывал в черные лица прохожих,
Ни своих, ни чужих.
Во сне увидеть страшно ад,
Где изречение у врат:
"И так сойдет".
Где равнодушие – лекарство,
Где презирается бунтарство,
Где каждый врет:
"И так сойдет!"
А жизнь страшнее всяких снов,
Когда хоть в ад беги от слов:
"Сойдет и так".
Когда судьбой играет бездарь,
Рукой махая, будто слесарь
На свой же брак:
"Сойдет и так..."
––––––––
Постигнешь паузу не вдруг
На вечно льющемся концерте.
Тссс…
Тишина лишь странный звук
Несправедливости и смерти.
Чу!
Угадаешь ли мотив,
Ледащих, словно динозавры,
И норовящих выжрать лавры,
Ни капли пота не пролив!
И сердце гневно застучит,
Как по мосту ведомый поезд.
Движенье –
Жизни меч и щит,
И справедливости в ней поиск!
Путешествие в прошлое
* * *
Гололёд на Земле, гололёд,
Целый год напролет - гололёд...
С утра – огнистые ледышки
И в десять градусов мороз.
Под вечер – мокрая отлыжка
И плач оттаявших берез.
А ночью снова мчится стужа,
Ложась в озлобленный намет,
Чтоб на вчерашних грубых лужах
К утру настроить тонкий лед.
* * *
И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
Спустилась смерть, как и положено, крылато,
Над избиваемой безумною толпою вдруг
Кто-то крикнул: "Это ведьма виновата!"
Написано имя твое
Заглавными бедами...
Мужчины о многом таком
Туманно не ведали.
Обмануты были они
Твоими улыбками.
Но были с тобою любви
Не злыми ошибками.
Да грех ли, что в мудрость вжилась
Не очень глубокую:
Не спрячешь под смехом слезу –
И плачь одинокою?
Мужчины об этом твои
Дурманно не ведали...
Растешь из любви – не земли,
Чреватая бедами.
* * *
От скучных шабашей
Смертельно уставши,
Две ведьмы идут и беседу ведут…
Повстречаются две на дороге –
Ну вызмеивать вас не при вас!
Натурусят турусов на дроги,
Нанесут таранты в тарантас –
Что и трезвый отбросил бы ноги!
Белендрясят, несут белендряс!
Овечка
До свидания! Я - в ГУМ за покупками.
Это - вроде наш лабаз, но со стеклами.
Ты мне можешь надоесть с полушубками,
В сером платьице с узорами блеклыми!
Вот стоит и дрожит.
Ждет, чего б испугаться.
Если нечего – в страхе,
Что страху конец.
Замерла. Нет, жива.
Продолжает вдвигаться
В середину отары
Таких же овец.
Видно, мало боязни
Своих умираний.
Слаще вместе с другими
Низвергнуться в дрожь.
Очень жаль. Но жалею
Лишь в случае крайнем.
Иль сказать, что люблю?
А зачем эта ложь?
* * *
Сказал себе я: брось писать, но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые…
Отрадно, сбежав
Из шуршащего ада
Набросков, начатков,
Готовых страниц,
Вдыхать горький дым
Посреди листопада
И сладостный запах
Корней и грибниц...
Но остро манит
Из янтарного царства
Обратно к сомнениям белым,
Туда,
Где ждут, как судьба,
И боязнь, и бунтарство,
Года непризнания,
Годы труда...
* * *
У меня запой от одиночества,
По ночам я слышу голоса,
Слышу вдруг зовут меня по отчеству,
Глянул - черт, вот это чудеса!
"Эх, пивка б..." – алкаш взалкал –
Ставит девушка бокал.
"Лучше – белого вина..." –
Ставит "Русскую" она.
"Чудо! Впору и жениться!" –
Раздевается, ложится.
"О, но кто она – задачка?.." –
Голос: "Белая горячка!"
Страна
В куски разлетелася корона,
Нет державы, нету трона, -
Жизнь, Россия и законы -
Всё к чертям!
Китайско-финская граница?..
Россия держится царицей,
Упрямо брезгуя трудиться
И просто что-нибудь уметь.
Увы, не удержала трона.
Она, как мировое лоно –
И кто попало лез и м е т ь!
–––––
К россу немец лез, финн, галл.
Каждый выпросил фингал!
––––––
Пришли татары, вздумали орать:
- Эй, нас орда!.. А русские: "Нас рать!"
––––––
Была честь царева,
Пространство Рублева.
Есть царство мамона,
Рублевая зона...
Или – или
Нам будут долго предлагать - не прогадать.
- Ах! - скажут,- что вы, вы еще не жили!
Вам надо только-только начинать... -
Ну, а потом предложат: или-или.
Пытались "или" избегать?
Чтоб размышленья никакого?
Чтоб правда – правда, лгать – так лгать,
Без, так сказать, болиголова?
Весы иметь не могут вид
Одной тарелки с коромыслом.
И однополюсный магнит –
Чтоб норд иль зюйд – никак немыслим.
Души магнит – как ни пилили,
А полюсов желаний – два.
Болит весомо голова.
Закон природы – "или – или".
Флюгер
Он в прошлом - младший офицер,
Его нам ставили в пример.
Он был, как юный пионер,
Всегда готов!
Принципиально – всем ветрам в угоду –
Готов хоть в эту сторону, хоть в ту.
Вид делая, что делает погоду,
Над всеми он. У всех он на виду!
–––––––––––
Готов пойти на смерть и муку,
Верша великие дела,
Чтоб А великий дал бы руку,
И Б великая д а л а...
Свобода
Лили на землю воду -
Нету колосьев - чудо!
Мне вчера дали свободу.
Что я с ней делать буду?
Свободен ли земной цветок,
Которому назначен срок
Раскрытия и увяданья
И предусмотрено заданье
По аромату и расцветке –
На протяжении всей ветки –
На день, на месяц, на года?
Он говорит, – свободен, да!
Свободен каждым лепестком,
Пыльцой, тычинкой, стебельком
С округлой тяжестью для плода.
Да что ж такое-то – свобода?
––––––––
Свобода – далеко не равенство.
Свобода – право на неравенство.
––––––––
Свобода! Никого – ни впереди, ни сзади:
Идет своим путем Россия... Христа ради.
Иван да Марья
Березовое
Во лесных кладовых моих - уйма товара,
Два уютных дупла, три пенечка гнилых...
Чем же я тебе, Груня, не пара,
Чем я, Феня, тебе не жених?!
Стояли в неясной весенней печали,
Шатались по кочкам, толкаясь плечами –
Налившийся соком березовый остров
И – сок отворяющий лезвием острым.
Текучая сладость плеча молодого,
И грешная алчность бродяги седого...
Стоять у березки недвижно столбами
Иль в небо умчаться, сомкнувшись губами?
* * *
Во груди душа словно ерзает,
Сердце в ней горит будто свечка.
И в судьбе - как в ружье: то затвор заест,
То в плечо отдаст, то - осечка.
Ах ты, долюшка несчастливая…
Ветры перелетные
В край зовут, где не был,
В тело тычась, будто бы
В ил речной плотва,
И душа, как облако,
Обнимает небо,
И хмельно качаются
В голосе слова.
А зрачки опутаны
Травами немыми,
Ветрами незрячими,
Пылью неземной,
Огибая землю, ты
Странствуешь поныне
С кем-то, доля, долюшка,
Только не со мной!
* * *
Путь-дороженька – та ли, эта ли,–
Во кромешной тьме, с мукой-болью,
В пекло ль самое, на край света ли…,-
С малых лет судьба – лебедь черная
Тяжесть-груз дала – безотцовщину –
Мне в дороженьку не просторную,
А горюч-травой позаросшую.
А потом судьба – лебедь черная
Привела на сталь магистральную,
Увлекла дитя черной формою,
Золотые дав мне регалии.
Как в пути, судьба – лебедь черная,
Растеряла ты одностайников.
Не друзья вокруг – травы сорные,
Собутыльники, состаканники.
Что, судьба моя – лебедь черная,
Поседела ты, не стремишься ввысь,
Стала старчески непроворною,
Грустно топчешься у кормушки лишь?
Эй, судьба моя – лебедь черная,
Так и будешь ты плакать в горе все?
Стань, судьба, как я – непокорною!
Обернись орлом – мы поборемся!
Ледоход
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда,-
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Ледоход мычал табунно
И бодливо угрожал
Парапетикам чугунным
И обглоданным баржам.
Но невидимый погонщик
Зло выстреливал кнутом –
Лед вымекивал все тоньше,
Облюбовывал затон,
Скребся тощими боками
О приречную дресву,
Синемордый, лез на камень,
Умирая за весну.
* * *
Пой как прежде весело, идучи к дому, ты,
Тихим словом ласковым утешай.
А житье невестино - омуты, омуты...
Дожидает Марьюшка - поспешай!
Тихий омут
Потревожен ли волной?
Что в нем водится?
Сама ты разгляди –
Без меня нечисто ль,
Чисто ли со мной?
Что в нем слышится?
"Прощай" иль "приходи"?
Не прощают слепоту
И глухоту.
Медленная гладь...
Ой, омут не к добру!
Уплыву с теченьем –
Ждать невмоготу!..
Будь спокойна ты –
Любя, все-все я вру!
Горизонт
Чтоб не было следов - повсюду подмели.
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте!
Мой финиш - горизонт, а лента - край земли,
Я должен первым быть на горизонте.
Люблю дороженьки стальные
Вдоль светофорной городьбы!
Пусть в них вольются остальные
Пути-тропиночки судьбы!
Я много формул счастья знаю:
Одним оно – рыбалка, лес,
Другим – взойти на Гималаи,
Кому-то – сбросить лишний вес.
А есть такое: сталь по стали
Стремить-лететь куда-нибудь
За горизонт, где ланью в дали
Дрожит опять дорога-путь!
* * *
Эй, вы, задние! Делай, как я.
Это значит - не надо за мной.
Колея эта - только моя!
Выбирайтесь своей колеей.
Поездам-рельсопевцам
Господин и слуга,
Я в кабине, а сердце
Убежало в луга.
Едет преданно тело
В тепловозную дрожь,
А душа улетела
Перепелкою в рожь.
Я трублю среди ночи
Со штурвалом в руке, –
Сердце эхом хохочет,
Прохлаждаясь в реке...
Не хожу больше в рейсы.
Спит моя колея.
Сердце скачет по рельсам!
Ну! Опять без меня...
Настроение
За посев ли, за покос ли -
Надо взяться, поспешать!
А прохлопав, сами после
Локти будете кусать.
Нет оправданий перед ночкой темной.
Не накосил ей травушки поемной.
Не вырастил домашней животинки.
Не выткал да не выбелил холстинки.
Не выставил бадьи на край колодца.
Не выстроил мосточка над болотцем.
Иду. Ни опереться на перила.
Хоть бы собака где-то заскулила.
Ни стога. Ни ключа воды напиться.
Ни в тряпочку вздохнуть. Ни зги. Темница.
Бегство Мак-Кинли
* * *
Семь дней усталый старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре
Творил убогий наш лубок
И каждой твари - по паре.
Ему творить – потеха…
Не засыпает в нас ребенок,
Присочинить мастак, – не лгать.
Лишь дети могут петь спросонок
И строки чистые слагать.
Сам Бог был творческим ребенком:
Мир за неделю размахнуть
И не свихнуться в деле тонком –
На совесть души в нас вдохнуть!
Пророк из детства – каждый автор,
А бездарь – детства дезертир.
Лишь дети могут видеть Завтра
И сочинять грядущий мир!
––––––––––
ОН сотворил и укрылся на небе.
Я натворил и уйду, будто не был...
* * *
Так пелся этот вечный стих.
В той лебединой песне их,
Счастливцев одночасье.
Был сильным голос и певучим
У лебедей, домой летящих.
Сорвали радость в черной туче –
Остался им зевок шипящий.
А лебединой песни звуки
Дождями пали проливными,
Чтоб оказаться у излуки
Цветами бело-полевыми...
Поторопитесь
Если, путь пpоpубая
Отцовским мечом,
Ты соленые слезы
Hа ус намотал,
Если в жаpком бою
Испытал, что почем, -
Значит нужные книги
Ты в детстве читал!
Вам, сыновья и дочь, в упрек,
А внукам-внучкам в назиданье
Вопрос: ужель не грянул срок
Охоты вашей к созиданью,
Когда... Имею что в виду?
Чтоб не безделье да бесстыжье, –
Чтоб соблазняло любокнижье,
Любовь к полезному труду...
К вершинам духа воспарять
Не легче ль сытым и одетым? –
Пока я в силах повторять...
Поторопитесь же с ответом!
* * *
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!
Едва ли кто-то удивится,
Что я люблю полет, как птица?
И что хочу объять планету –
Обыкновенно для поэта...
Но почему никто не верит,
Что я в стихах не лицемерю,
Когда пишу (пускай не гладко),
Что жизнь отдам за правду-матку,
Когда мечтаю не о чуде,
А о любви к вам, люди, люди?..
* * *
Вот твой билет, вот твой вагон.
Все в лучшем виде одному тебе дано:
В цветном раю увидеть сон -
Трехвековое непрерывное кино.
Когда меня уносит поезд,
В прохладном таинстве купе
На храповицкого настроясь,
Хочу печали о тебе.
Не по моей душе прощанья,
Восторги встреч без всяких норм
И бестолковые метанья
На грязных противнях платформ.
Не по душе и телеграммы:
"Таким-то поездом встречай", –
И беззакусочные граммы,
И на ходу коварный чай.
Не по душе и слез потоки,
Букетов розничная кровь,
Стоянок сорванные сроки
И отправленья вновь и вновь.
В поездке каждой то же, то же...
Лишь утешаюсь тем в пути,
Что я могу, на полке лежа,
Уйти во сны... К тебе уйти.
* * *
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки - из прошлого тащим,-
Потому, что добро остается добром -
В прошлом, будущем и настоящем!
"Чужого не силься понять,
И там понимать нечего, –
Слышу опять и опять
Речь обывателя вечную, –
Откуда бы автору знать
Голые мысли зэковы?
Хочет сиделым он стать?
Или описывать некого?"
И вправду – таким невдомек,
Что можно понять другого,
Что СОстрадать – не порок,
Доброму – нет чужого!
Поговори хоть ты со мной
Бывшей невесте
И грозит он старику двухтыщелетнему -
- Я те бороду, мол, мигом обстригу!
- Так умри ты, сгинь, Кащей! - А тот в ответ ему:
- Я бы рад, но я бессмертный, - не могу!
Мелкотравчатой тропкой
Приду вдоль порядка
Домов приземленных,
Живучих домов.
На крепких веревках
Перины и тряпки,
На кольях заплотных
Заплаты пимов.
Притронусь рукою
К шершавым лесинам
И длинно-длиннехонько
Высмотрю весь
Паучий уклад,
Окрутивший так сильно
Тебя и Кощея,
Царящего здесь.
* * *
Разбрелись все от бед в стороны.
Певчих птиц больше нет - вороны.
У буйвола
Cидела на рогах.
На рог разъединителя
Взлетела, –
И ток ударил
Ей в размах
Двукрылья,
Cкрючивая тело.
И лишь на миг
Прервался он, –
Едва и свет
Мигнул в квартире.
И развелось же их,
Ворон!
А что,
Случилось что-то в мире?
* * *
Мой миленок все допил
Дочиста и допьяна,-
Потому и наступил
В мире кризис топливный.
Свобода выбора...
И голову ломаем,
С чем напиваться:
С Пасхой, с Первомаем?
За кем идти?
За тем, кто уверяет свет,
Что будет хуже нас
Существовать сосед?
Что зачем
Профессионалам - зарплата навалом.
Плевать, что на лед они зубы плюют.
Им платят деньжищи огромные, тыщи,
И даже за проигрыш и за ничью!
Оставь пилить,
Строгать, колоть,
Рыхлить, окучивать,
Полоть, –
Поразмышляй
Над этим дивом:
Надменный тренер
С коллективом
То ль хоккеистов.
То ль борцов
Из опостылевших
Дворцов,
Ввалясь
В почти пустые ЛАЗы,
Спешит
На южные турбазы.
Зовут ухоженные трассы.
Бегите,
Эллински прекрасны!
Куда, зачем?.. –
Бегут куда-то…
– Эх, дать бы в руки
Вам лопаты…
Один как глянет,
Быстр и зол:
– Дурак!
Салат или футбол?!
Люк
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Вас здесь не ждут!
Двукрылы, птицы рвутся в небо.
"Пить-пить!" – и могут волю пить.
Люк – однокрыл, нигде-то не был.
Когда полет мог полюбить?
Но скрипло рвался за ветрами,
Дрожа заржавленным крылом,
И прогибался в дряхлой раме,
И будоражил старый дом.
И тарабанил по затвору,
Чтоб, словно сокол, вольным стать.
Ужель забыть возможно пору,
Когда задумал полетать?
Ужель не праздник вольной птахе
Момент единственный, когда
Ее в лазурь возносят взмахи
Согласных крыльев из гнезда?
Он бьется – вëдро ли, ненастье –
Люк однокрылый, бодро ждет
И все надеется на счастье –
Крыло второе отрастет!
