Главный редактор
Эрнест Стефанович
Художественный редактор
Светлана Святенко
|
Редакционный совет:
Илья Майзельс
Светлана Савицкая
Злата Рапова
Борис Лапченко
|
Периодичность издания: 1 раз в квартал
© Авторы журнала, 2008
© Стефанович Эрнест Александрович, составление, литературная и техническая редакция, 2008
© Святенко Светлана Александровна, обложка, оформление, 2008
Друзья и коллеги! Лауреаты литературных конкурсов портала "Что хочет автор", победители Международного конкурса Национальной премии "Золотое Перо Руси", лауреаты других литературных Интернет-конкурсов!
Всех нас сдружил родной и могучий русский язык. Многие отдали свои таланты ревностному служению великой русской литературе.
И Международный союз писателей "Новый современник", и великолепная конкурсная команда "Золотого пера Руси" с неослабевающим энтузиазмом способствовали этому – творческими замыслами последних лет.
Новый проект – журнал "Лауреат" – возведение своеобразного печатного памятника лучшим из лучших – литературной элите лауреатов и победителей:
В нем словами осыплюсь, что колос,
Свет приму благородных речей,
Погружаясь по собственный голос
В мир нетленный – лишь наш, и ни чей!
В его разделах "Поэзия" и "Проза" публикуются:
– произведения авторов портала "Что хочет автор", занявшие первые места в номинациях литературных конкурсов на сайте с 25 июня 2003 года – дня его официального открытия.
– произведения авторов, занявшие первые места в номинациях конкурсов других литературных сайтов Рунета, проведенных с того же времени, – при условии регистрации на портале "Что хочет автор".
– произведения авторов зарегистрированных на портале "Что хочет автор", которые получили награды Международного литературного конкурса "Золотое перо Руси" в 2005, 2006 и 2007 г. г.
ПОЭЗИЯ
Лукшт Игорь Владимирович (1950) – скульптор, член Московского союза
художников, преподает академический рисунок в МГХПУ им. С. Г. Строганова.
Публикуется на сайтах: Рифма.ру, Поэзия.ру, Стихи.ру, Литконкурс.ру.
Лауреат международных конкурсов “Поэзия-2006” и “Вся королевская рать-2006”, финалист Волошинского международного конкурса (2005, 2006). Участник фестиваля "Каштановый дом" (Киев, 2006).
БАШНЯ
Суровость грубосложенной стены
Из охристого камня Инкермана
На фоне гор…Старуха-несмеяна
Явилась, долгожданная, как манна,
И показала башню. Суждены
Нам были две неполные луны
Цыганского лихого забытья
От дел и треволнений бытия
В обители ветров и тишины,
Сдаваемой в сезон за треть цены.
Под сводом полыхающих небес
Стояла недостроенная башня.
В проёмы тёмных окон бесшабашно
Сквозняк входил на ярусы, где шашни
Коты вершили, старенький отвес
Свисал с каркаса струганных древес
Разъятой кровли. Шаткие мостки
Вели с соседней крыши воровски
Под этот фантастический навес…
Но я молчал, улыбчивый, как Крез,
Подаренный немыслимой казной,
И понимал, что нищая свобода,
И царственность сквозного обихода –
Родня нам, что с заката до восхода
Они нас принимают на постой…
И вот в ночи небесною ладьёй
В созвездьях, словно в лилиях речных,
Плывёт ковчег. Двух чудиков босых,
Мерцающих молочной наготой,
Качает в колыбели расписной.
Ручей студёный в зарослях звенит
Осоки сонной, спящей ежевики,
Листвы склонённой зябнущие лики
Кропит водою. Плющ приемлет блики
Луны и львиной гривой шелестит
Под хор цикад… Но утренний москит
Из Марса цедит кровь – и тот поблёк,
Кассиопея, Рыбы, Козерог –
Погасли на кругах своих орбит
В спиралях галактических улит.
И мимо окон в предрассветной мгле
По направленью к утреннему морю
Скользнула чайка, жалуясь и вторя
Своим подругам, в сумрачном просторе
Печаль неся на выгнутом крыле
Туда, где полог тёмный просветлел,
Но ни воды, ни неба – лишь туман,
Дремотно дышит хмурый океан
Соляриса в клубящемся стекле,
В серебряно-воздушном киселе…
Мы растворялись в море, где прибой
По гальке шаркал, словно перестарок,
И волны с грациозностью кухарок
Скоблили смоляные днища барок,
И свет сходил на плечи, боже мой,
Ликующие в бездне голубой…
А к вечеру, как добрая монашка,
Звала нас привязавшаяся башня
Домой. Лаванда, мята, зверобой
Шуршали под стропилиной сухой,
Шаманил шмель – шелковицы алкал,
Листы стихов, рисунки шелестели,
Качалась в придыханиях свирельных
Тарань на тонких вязочках кудели,
Закат гляделся в стёклышки зеркал…
Когда глаза закроет пелена,
Мне эту башню крымскую яви,
Прибежище свободы и любви,
Где ветер пел, и август прорицал,
Сквозь кровлю звёзды белые ронял.
ПЬЕРО
Мой бедный маленький Пьеро
Носил за острыми плечами
Мешок, наполненный платками
Для слёз.
Глядел в стенное серебро
Зеркал и плакал вечерами,
Мерцая синими блинками
Желёз.
Любил прохладные дожди,
Шарфы, неброские одежды,
Махал ручонками в надежде
Взлететь,
Оставив кровли позади,
Туда, где солнце, смежив вежды,
Сверкает огненно и нежно,
Как медь
Листал страницы мудрых книг,
Крутил макушечную прядку,
Вершил восточную зарядку
С утра.
И, просветляя тонкий лик
В пространствах дзэновской загадки,
Чертил листы узором кратким
Пера.
Так длился день, летела ночь.
Кистей порхающие свечи
Он зажигал, внимая речи
Цветов.
Пытаясь робость превозмочь,
Перед холстом, как перед богом,
Стоял и сдержано, и строго.
Каков!
О, храбрый маленький Пьеро,
В начале нового столетья,
Когда рассветный алый ветер,
Как кровь,
Ты жил да был, искал добро,
И был участник и свидетель,
И знал, что главное на свете –
Любовь.
ФЕНИКС
Полумрак – полусвет…
В тишине мастерской только уличный гвалт детворы,
Редко скрипнет в полу полустёртая старая плаха.
На окне сухоцвет
Зноем крымской степи, чабрецом и лавандою пахнет,
Да сурово станки мои ждут окончанья великой хандры.
Творче солнечный мой,
Здесь над глиной густой, чуть дыша, замирает душа,
Всё глядит сквозь пласты, всё твердит о неявленной сути.
Глина ждёт под плевой,
Но закон её форм ускользает подвижною ртутью
Сквозь ладони мои, простотою своей ворожа.
Этот тайный закон,
Этот вечный мотив ведом камню и зверю в горах,
Рыбе в синих озёрах и древу седому, и небу,
В шорох трав он вплетён…
Обрету ли его в ремесле каждодневном и хлебе,
Тихим по-во-ды-рём на лис-тах, на кам-нях, в письменах.
Ждут мои стеллажи
И круги поворотные – скрипа, движения ждут,
Стынут жала стамес, дремлют стеки и плоть пластилина.
Не торопят в тиши
Мои чада родные – из бронзы, из гипса, из глины –
Терпеливо душе
Возродиться из пепла дают.
Над разлукой глухой
И раздраем времён, над страстями великих систем
Опалённые крылья
Из дымной золы простирает…
Белый свод мастерской
В небеса растворён –
Там,
Немые уста отверзая,
Феникс светлый летит
Над уныньем
И небытием.
СКВОЗЬ СОЛОМКУ ЖАЛЮЗИ
Сквозь соломку жалюзи
Лист сухой, лучом согретый,
Ломким тельцем парусит,
Восходя в потоках света.
Хрупких крылышек распах
Над звездой антенных кружев,
В охлаждённых небесах
Лоскуток отважный кружит.
Крыши, ветра поцелуй,
Шёпот дерева прощальный,
На волне воздушных струй
Разговор исповедальный
С миром, что плывёт внизу,
Буднично века листая…
Окунуться в бирюзу,
За собой мосты сжигая,
Ничего уже не ждать,
Поводя крылом в потоке,
Над пространствами витать
Легкокрылым, одиноким.
ШАНСОНЬЕ (Татьяне Литвиновой)
Дай волю, нищий шансонье,
Гулять картавящей строке
По медной медленной струне.
Забудь о звонком пятаке,
Летящем в мятую жестянку,
И сердца стынущую ранку
Прозри в фиалковом зрачке.
Как придорожная трава,
Как сон пылящихся камней
Просты гортанные слова...
Но гул сиреневых ветвей,
Но майских гроз дрожащий воздух,
Но лепестки пионов поздних
И солнце поздних алтарей
Любви... и скорбь осенних дней –
Всё распахнёт, разбередит
Мотив неспящих площадей…
Не сетуй, сердце, пощади
Певца за призрак расставаний
И на язык воспоминаний
Шансон его переведи.
БЕТОНОМЕШАЛКА
Как сонно тянет лебеда
Линялый лист сквозь щебень серый,
В песчаной груде из карьера
Сверкает иглами слюда,
В смоле, как в каплях янтаря,
Опалубки. Так нежно пахнет
Еловым тесом, вёдра чахнут,
Цементной дымкою куря.
А надо всем горой встаёт
Кормилицы пузатой тело,
Круженьем, песнею и делом
Нас к трудолюбию зовет.
Благословенная бадья!
Твое грохочущее чрево
В овал зияющего зева
Не раз поил водою я.
Мелела местная река,
В горячем пекле плыли дали…
Мы хрусткий щебень засыпали
В твои помятые бока.
Песок-сырец вослед шуршал,
Цемент дымился тучей сизой,
Как пыль времён, мучным карнизом
На лбы и брови оседал.
Эй, мельники!
А между тем, июль с косой
Гулял по солнечным полянам,
И запах трав густой и пряный
Качался брагой чумовой.
Но рельса звон! Отёрши пот,
Стальная мамка сбор трубила,
Бетонной “кашею” кормила
Вкруг ожидающий народ.
Тогда лопат больших совки
Сходились накрест на металле
И с лязгом “кашу” раздавали
В носилки, вёдра и лотки.
По трапам с ношею, бегом
Копчёные, как воблы, спины
Качали грубые мужчины,
Кляня и трап, и мать его.
И важно ухался бетон,
И растекался по каньонам,
Чтоб стать узорочьем гранёным,
Согласно замыслу сторон.
И так – до сумерек густых:
Мешалки голос хрипловатый
Да плеск, да звяканье лопаты.
И так – до сумерек густых…
Марк Луцкий
Луцкий Марк Семенович (1940), живет в Израиле (Хайфа). Лауреат литературного конкурса «Ego. Alterego.Точка соприкосновения».
Родился в Украине. Много лет прожил в Свердловске-Екатеринбурге. Окончил Уральский госуниверситет. Кандидат химических наук.
Автор 28 поэтических книг. Многократно печатался в различных периодических изданиях России, Израиля, США, Германии, Франции.
Лауреат и призер поэтических конкурсов в Екатеринбурге, Иерусалиме, Хайфе, Нью-Йорке, Париже, Штутгарте.
Многократный лауреат поэтических конкурсов в Интернете.
Член Союза российских писателей, Союза русскоязычных писателей Израиля, Союза писателей Северной Америки, Международного Союза писателей «Новый современник», в котором добился самого высокого творческого рейтинга.
В Израиле живет с конца 2001 года. Руководитель литературного объединения «Кармель», член Редколлегии ежегодника «Год Поэзии. Израиль. 200…»
ВИТАЮТ ВЕЧНЫЕ ВОПРОСЫ
Если не я за себя, то кто за меня?
Но если я только за себя, то зачем я?
Гилель, древнееврейский мудрец
И «кончен бал, погасли свечи»,
Но в темноте растет рассвет.
Мир соткан из противоречий,
В нем неразлучны «есть» и «нет».
Здесь – инфракрасное начало,
Тут – жесткий ультрафиолет.
Вокруг подобных пар немало,
Как поражений и побед.
Вот эгоизм пробрался в сердце,
И альтруизм пророс в душе.
Добра и зла открыты дверцы,
И ты стоишь на рубеже.
Сомнений – сонмы. Тысяч десять!
И чья возьмет? Гроза ли? Тишь?
И, продолжая куролесить,
С опаской на весы глядишь –
Чего там больше? Эгоизма?
Иль альтруизм не победить?
Но шьет иглой антагонизма
Объединяющая нить.
И различаешь еле-еле,
Чуть зримо расстановку сил,
И слышишь вновь слова Гилеля,
Те, что в эпиграф поместил.
Ведь был старик умен и светел,
Сам до всего умом дорос,
И он давным-давно ответил
На современнейший вопрос!
Игорь Бурдонов
Бурдонов Игорь Борисович (1948) родился и живет в Москве. По образованию математик (мех-мат МГУ), к. ф.-м. н., ведущий научный сотрудник Института системного программирования РАН.
Член Союза литераторов России и Международного Союза писателей "Новый современник".
С 1997 г. – куратор литературного клуба "Подвал#1" (совместно с Александром Белугиным).
ЛЯГУШКА БАСЁ
Как вода в пруду
безмятежна жизнь моя.
И вдруг – лягушка!
НОЧЬЮ, СЛУШАЯ ЧЖЭН
" Когда в Цзянчжоу по ночам
Я слышал тихий чжэн,
Седеть я только начинал -
И слушать не хотел.
А вот сегодня час пришёл -
Я бел, как белый снег.
Играй на чжэне да зари -
Я разрешу тебе "
Бо Цзюй-и
Когда в Цзянчжоу по ночам
Я видел девы грудь,
Седеть я только начинал –
И норовил прильнуть.
В те дни уже я не вернусь –
Вся голова бела.
Разденься ты хоть догола –
Я не пошевельнусь.
ТАНЕЦ ХРИЗАНТЕМЫ
Хризантема, что была посажена у восточной ограды сада,
спустя пятнадцать веков
отцвела далеко на западе на окраине вишнёвого сада.
И сегодня, вглядываясь в чистоту лепестков
и стремительный росчерк тёмных листьев,
вижу
чудный танец цветка.
Художник пытался кистью остановить мгновение.
Поэт пьянел вдохновением от его аромата.
К женщине от приходил любовью.
К воину – ритуальным мечом.
К философу – тайной мира.
Самый дикий цветок из сада культуры.
Самый культурный цветок на лугах земли.
Хризантему рождает осенняя луна
– ледяная планета поэтов.
Вой одинокого волка не слышен ли в этой песне?
Луны половина постели.
Немолодость женщины.
Ужас мальчика со скрипкой в руке.
Математически рассчитано холодное совершенство линий.
Непредсказуемо дико неистовство танца движений.
В огромном ли каменном зале у огня родового камина
или в маленькой комнатке у дрожащего язычка свечи,
тепло ледяной хризантемы
греет души мужчин и женщин,
обещая что-то более важное, чем невозможно далёкое лето
и вовсе несуществующая весна.
И только ближе к началу времён,
когда свечу зажигали для продолжения разговора с другом,
а ещё чтобы допить вино,
лепестки хризантемы плавали в винных чашах
и не были покрыты инеем,
как ныне покрыты инеем
все пятнадцать веков танцующей хризантемы.
Высохших лепестков шелуха шелестит страницами книг,
в которых столь удивителен шелест шелухи душ
древних мудрецов.
Юная девушка моего времени!
Когда я дарю тебе цветок хризантемы,
видишь ли ты в этих линиях складки одежд
прекраснейших женщин
такого долгого прошедшего времени?
Учёный философ моего просвещённого времени!
Учитываешь ли ты в своих необычных расчётах
и странных движениях слов
мудрость
танцующей хризантемы?
Господа военные люди!
Сменив древний меч на ракеты и танки,
сохранили вы честь хризантемы
и стойкость нежного цветка?
Любимая!
Возьми этот стебель.
Ты видишь – он снова танцует в твоей руке.
Я ТЕПЕРЬ НЕ ПИШУ О СМЕРТИ
Я теперь не пишу о смерти,
Я теперь не пишу о любви.
Я пишу о дожде за дверью,
Я пишу о Луне в окне.
Смерть в моем поселилась доме:
Пьет мое пиво
И смотрит мой телевизор.
А любовь за моей спиной
Положила мне руки на плечи,
Что-то шепчет мне тихо в ухо.
Я бы вышел за дверь,
Но там дождь, дождь…
Я бы выбил окно,
Но там ночь, ночь…
Инга Пидевич
Инга Пидевич родилась в Москве, во время войны была в эвакуации на Урале и в Кулундинской степи. Из-за болезни и условий жизни впервые пошла в школу в пятый класс. Окончила школу с золотой медалью, затем 1-ый Московский медицинский институт.
Работала участковым врачом, лаборантом, научным сотрудником Института фармакологии АМН СССР. Без аспирантуры защитила кандидатскую, затем докторскую диссертации. В 47 лет вынуждена была уйти на инвалидность. Начала писать рассказы, которые хвалили, но не печатали. После скоропостижной смерти мужа в течение трёх лет окончила начатую им книгу (Н. И. Рутберг, И. Н. Пидевич. «Евреи и еврейский вопрос в литературе советского периода», М.: Грант).
В 1998 году переехала в ФРГ, в город Шверин. Там неожиданно для себя стала писать стихи. Продолжала писать прозу. Стихи и рассказы напечатаны в журналах, альманахах, сборниках в России, Германии, Украине, Латвии. В Германии и Москве вышли четыре книги стихов: «Лестница лет», «Второе дыхание», «Надежда» и «Шкатулка». Стала лауреатом и призёром международных конкурсов, фестивалей, турниров поэзии и прозы (Нью-Йорк, Гамбург, Дюссельдорф) и на портале Интернета «Что хочет автор».
Секретарь Международного Союза писателей «Новый современник», с 2005 года – председатель его Германского регионального отделения, с ноября 2007 года – президент Западноевропейского объединения МСП "НС".
МОТИВЫ ЭККЛЕЗИАСТА
1.
Десятый век до новой эры.
Давно не молод Соломон.
Жены побегом удручён.
Печален он. Порой – без меры.
Семь сотен жён в его гареме,
Но он одну Тамар любил.
Забыть её не хватит сил.
Змеёю боль сдавила темя.
О, женщины! Вы, как оковы.
Вы – хитрая приманка, сеть.
Как ваши чары одолеть?
В них суеты сует основы!
Но суета не только в них.
Немало есть сует иных.
2.
Он, Соломон, богат несметно.
Но и богатство – суета.
К могиле движутся лета.
За злато не купить бессмертья!
И этот трон слоновой кости,
Мечей бесценных частокол,
И сказочный стеклянный пол
Преемнику дадутся просто…
Преемник – принц, юнец горячий
Способен всё пустить на слом.
Что будет со страной потом?
Прогноз царя покорно-мрачен…
Предвиденье родит печаль:
Случится то, что было встарь.
3.
Есть время стройки, время слома.
Воздвигли храм – разрушат храм.
Страну растащат по кускам.
Что страны смертны – аксиома.
Забудут мудрость Соломона,
Как он не помнит тех, кто жил,
И труд, и мысль свою вложил
В судьбу людей во время оно.
Искать ключи забытых истин
Другие будут мудрецы.
Вновь вскроют знания ларцы,
Преодолев к ним путь тернистый…
Но взгляда разве нет светлей?
Не может грусть быть сутью всей.
4.
Так в чём же смысл людских стараний?
Он в радости, что труд даёт.
Лишь мудрый радость ту найдёт,
Забыв про тяготы, страданья.
Есть радость любоваться светом:
Не наглядеться на него!
К нему всё наше существо
Стремится. Щедрость неба в этом.
Быть верным Заповедям – радость.
Но праведник и грешник в тлен
На равных перейдут. Рефрен
У книги – горечь и досада…
Закончен труд – «Экклезиаст».
Записан сложных мыслей пласт.
5.
Минули три тысячелетья,
Рожденья стран, расцвет, уход…
А Соломона труд живёт,
Не потонул он в водах Леты.
И повторяют афоризмы
Те, кто читал и не читал
Экклезиаста. Арсенал
Его цитат – в горниле жизни.
И Ветхого Завета чаша
«Экклезиаст» хранит пока
Забвенья вечная река
Не похоронит Эру нашу.
Ничто не вечно на Земле,
Мудрец то понимал вполне.
6.
Читаю Вас, о, Соломон!
Со многим сказанным – согласна,
Но женщин, слабый пол прекрасный,
Вам обвинять всё ж не резон.
Коль не держать в гареме жён
В безделье, тяжком ожиданье
С супругом в очередь свиданья,
Не будут жёны рваться вон!
Была б у Вас Тамар одна,
И Вы её боготворили,
И ей «Песнь песней» подарили,
Не убежала бы она…
Хоть не всегда, но чаще всё ж,
Что ты посеешь, то пожнёшь.
7.
Ещё… мне чужд Ваш мрачный тон.
Да, мудрость нам несёт печали,
Но и восторг от выси, дали!
Не всё так горько, Соломон!
В нас искра Божия горит,
В песчинках малых мирозданья.
Творим, мечтаем, копим знанья,
Нас тайны манят, как магнит.
Хоть на мгновенье, хоть чуть-чуть
К делам Божественным причастны.
И это ли не повод к счастью?
Нам в мир сей дали заглянуть!
Есть Высший смысл существованья!
Жизнь – дар, завет, звено, деянье!
* * *
Но… можно ль спорить с мудрецами,
Когда поверхностны мы сами?
Алексей Казарновский
Казарновский Алексей Владимирович (1956, псевдоним –Алексей Хазар) живет в Балашихе Московской области.
Предлагаемое вашему вниманию стихотворение «Дождь» стало лауреатом одного из этапов конкурса «Времена года», проводившегося на портале «Что хочет автор».
Стихотворение «Финистер в январе» – лауреат этапа конкурса «Вся королевская рать 2006» .
ДОЖДЬ
Дождь стучит, стучит по стеклам,
Время каплями дробя.
Все поникло, все промокло
В долгом шорохе дождя.
Так уныло-безнадежно,
Так тоскливо, просто страх!
Радость вовсе невозможна
В этих сумрачных мирах.
Но каким покоем дышит
Этот серый день вокруг,
И как дождь ласкает крыши,
Словно пальцы нежных рук,
И как тихи капли с крыши,
Словно слезы из-под век…
Дождь живой, он тихо дышит,
Загрустив, как человек.
Рифму к рифме строчки пишет
И бормочет про себя.
Этой строчкой полдень вышит
В серых сумерках дождя.
Я ему навстречу вышел,
«Здравствуй!» – руку протянул,
Только он меня не слышал,
Не признал и не взглянул…
ФИНИСТЕР В ЯНВАРЕ
Здесь погода едва ли прогнозам подвластна,
Солнце выглянет вдруг, обрывая дожди,
Но прошло полчаса и, как прежде, ненастно,
А тепла, так и вовсе, до мая не жди,
Но когда в Подмосковье темно и морозно,
Здесь какой-то безумный кустарник цветет,
И Атлантика дышит натужно и грозно
И ветра не кончают свой долгий полет.
Здесь угрюмые тайны морских суеверий,
Все звучат прихотливо на старый манер.
Этот край – в океан отворенные двери,
И не зря называется он – Finistere.
Дремлют яхты до срока, укрывшись в маринах,
И звенит такелаж, словно тысяча струн,
Откликаясь печалью мелодий старинных
И сюжетами кельтских загадочных рун.
Силуэт маяка лег на пурпур заката,
А за ним океан без границ и без мер.
Ты, наверное, мне уже снился когда-то,
Незабвенный вовек край земли Finistere…
Finistere (фр. диалект) – «конец земли», западная оконечность полуострова Бретань.
ФИНИСТЕР В МАЕ
Я вернулся сюда, не прошло и полгода,
В Подмосковье беспечный пленительный май,
Ну, а здесь все ветра и все та же погода,
Что была в январе, вот такой это край.
Чуть теплее, и солнце, конечно, повыше,
И весенняя ночь, как любовь, коротка,
Но все те же дожди моют серые крыши,
И все тот же вдали силуэт маяка.
А за ним корабли в океанском просторе,
Уходя, растворяются в мутной дали.
Я смотрю со скалы в бесконечное море,
Очарованный странник у края земли.
Лео Гимельзон
Лео Гимельзон (02.05.52, Leo Himmelsohn, Мюнхен) – обладатель «Серебряного пера Руси» (2007) и дипломант Российской национальной литературной премии «Золотое перо Руси».
Лауреат, призёр и дипломант ряда международных поэтических и прозаических конкурсов.
Поэт, пишущий на русском, украинском, английском и немецком языках. Автор около двадцати поэтических сборников (три – с предисловиями лауреата Государственной премии СССР 1990 года Бориса Чичибабина) и публикаций в ряде антологий.
Прозаик. Пишет и научную фантастику, фэнтези, мистику и сказки. Литературный редактор.
Автор лекций-концертов о поэтах (Пастернаке, Мандельштаме, Цветаевой, Ахматовой, Бродском и др.) и авторской песне, а также психологических лекций («Стихотерапия», «Как стать здоровым и счастливым», «Стратегия и тактика высших творческих достижений»).
Секретарь Международного Союза писателей «Новый современник» – главный куратор всех его территориальных подразделений и вице-президент Западноевропейского объединения.
Президент Всемирных литературных фестивалей.
Математик, доктор технических наук, автор эластичной математики, общей теории прочности, многих теорий и методов, монографий и статей. «Изобретатель СССР». Президент и член программных и оргкомитетов международных научных конференций.
Президент Всемирной академии наук «Коллегиум».
Ректор Всемирного академического университета.
LOVE HISTORY
– цикл стихов (романсов) –
ТРИАДА ТРИАД и ТЕТРАДА ТЕТРАД –
с перекличками названий
ТРИАДА ТРИАД
П Р Е О Б Р А Ж Е Н И Е
Плыла, казалось, без души пустыня.
Вдруг вынырнул оазис, не мираж;
волшебное волнение не стынет;
пленяя дух, вознёс его вираж.
Казалось лето безнадёжно зрелым –
проснулось невозможною весной
с бессонным солнцем, озарённым зреньем
и соловьиной властью страстных снов.
Казалось, в небе, беспробудно сером,
бездарно тонут мысли и цветы.
Но, наделив пространство новой мерой,
на горизонте появилась ТЫ.
П Р Е Д Н А З Н А Ч Е Н И Е
Ты вся – сродни природе и искусству:
живая, и высокое поймёшь,
и дверь откроешь искреннему чувству,
а ступишь – даже травки не помнёшь.
Тебе Господней волей щедрой мерой
ниспослан нежный самородный дар
любовью, и надеждою, и верой
творить животрепещущий нектар.
…Пусть грустным счастьем пенятся бокалы,
что не дано до капли осушить.
А чтоб часы вперёд не забегали,
не будем сами к финишу спешить…
П Р Е Д Н А Ч Е Р Т А Н И Е
Свободы нет, нам даль диктуют рельсы:
ни вверх, ни вниз, нельзя назад и вбок.
Зато Дано касаньем душ согреться:
так начертал судьбу наш дивный Бог.
Грядущее в незыблемом тумане –
прозрачней ясной ломки тупика.
А если шлейфы тянутся дымами,
нас не за что корить и допекать.
Пути двоятся до обиды прямо.
Но единенье душ – на свете есть,
пьянящий воздух вдохновляет пряно,
а небеса пронзает Божья весть.
ТЕТРАДА ТЕТРАД
ОЖИДАНИЕ ОЖИВАНИЯ
Появится ль? С милостью смелости? Робости?
Склонился лукавый Амур к смене стрел…
Вершины мажорны. Минор – просто пропасти.
Настраивай струны строки, менестрель!
Лепной пеленою сомкнулись сомнения
и странно стреножен в стремленьях Пегас?
Припомни прекрасные прикосновения,
чтоб благоговейный огонь не погас!
Романтика морщится тропками узкими,
шуршит безнадёжно озябшей листвой?
В душе не туши искромётные мускулы:
желает восторженности божество!
Начало отчаянья: речи печальные,
что слово «удача» очам не читать?
Но чудом случается необычайное:
черчение чар намечает мечта.
ОКРЫЛЕНИЕ ОТКРОВЕНИЯ
Напевная пена преславной словесности
взбивает влекущую ввысь глубину.
Ныряем навстречу нагой неизвестности,
чтоб воду живую сердцами глотнуть.
Спрямив искривленье скрывать сокровенное,
пронзает прозаик – природы рентген.
Прозренье поэзии проникновенное
дарует отрадою гений-регент.
Волшебная дань: выжидают движения,
стихает дыхание, словно во сне,
взволнованно властвует душ возвышение,
вид дива витает в витой новизне.
Сверкай свысока, небожитель божественный!
Стихия, схвати с головы и до ног!
Судьбу не спугнуть бы бескрылыми жестами:
рождён для полёта – ползти не дано.
ОСТЫВАНИЕ ОТСТАВАНИЯ
Ломанья блистательных молний как не были.
Леченьем лучи осеняет озон.
Ласкающий лес ли, с молебнами небо ли
пускает слезу от вершин до азов.
Горит горизонт, разрисованный радугой.
Вздыхающий воздух пронзительно пьян.
Солёное солнце, не радуй наградою:
планида, исполнен пленительный план.
Стечением туч предстаёт расставание
и грузною тяжестью грустной души.
Отстал и остался, растёт расстояние,
одним одиночеством снова дыши.
Былое с грядущим укрылось за горкою,
вплетая в тепло леденеющий лад.
И встреча с разлукою – сладкое, горькое –
провидчески сложены в кислый расклад.
ОТЧАЯННАЯ ОТЧАЛЕННОСТЬ
Печаль изначальна: далёкое близкое.
Закрытая пристань не машет рукой.
Былое застыло в душе обелисками
и держит её, не пуская к другой.
Шатается штормом свинцово Вселенная,
тревожная туча склонилась к волне.
Спасает – Всевышнего сила нетленная,
а мышцы крепчают и чаша полней.
Подсказкой застыв, зазывают созвездия.
Свернулась свирепость, забывчива зыбь.
Заветностью звуков зависли известия,
где тенор небесный завесил басы.
Когда приоткроются призраки-пристани,
которые хитро припудрил туман, –
наивно нанижутся дивные истины
на смутный заманчивый самообман.
Фима Хаят
Ефим Хаят, писатель, журналист, историк. Родился на Украине. Живет в Израиле.
Автор книг: "Когда душа поет" – сборник на музыку украинских композиторов, "Может это не я жил" – стихотворения разных лет, "Мимолетности" – иронические стихи и миниатюры, "Смерть Иосифа Флавия" – драматическая поэма, "Эстэр" – мюзикл на библейские сюжеты, " Страх" – сборник рассказов, "Когда живые завидовали мертвым" – очерки.
Выходят из печати: "Возвращение к себе" – новые стихотворения, "Ирония судьбы… или..." – книга юмора. Секретарь Международного Союза писателей "Новый современник". Лауреат литературных конкурсов сайта "ЧХА": "Что правит миром – добро или зло?" в номинации "Романсы" и "О, Альпы, о, Рейн...".
Дипломант и призер Международных литературных конкурсов (Нью-Йорк, Штутгарт).
ЧЕЛОВЕК И СОБАКА
– из цикла "Философские сказки" –
Жил да был Человек. Одинок (не считая собаки).
Ни жены, ни детей? Сам прислуга, и сам господин.
После смерти его оказалось, что некому плакать.
Потому что Собака отправилась следом за ним.
Вот бредет по пескам он в томительных поисках рая.
А вокруг – никого. По земле расстилается дым.
И воды – ни глотка. От жары и от жажды сгорают.
И собака измученно следом плетется за ним.
Бесконечна дорога. На ней ни травинки, ни знака.
Очевидно, и Данте чистилище видел таким.
Человек еле шел. Но ему помогала собака,
Та, которая в пекло отправилась следом за ним.
Вдруг они увидали, как башнями город сверкает.
Водопады. И птицы слагают Создателю гимн.
И Привратник сказал:
– Заходи! Тебя Рай ожидает!
Но Собаку он не захотел в рай пустить вместе с ним.
Человек без сомнений и слов отказался от рая.
Что поделаешь тут, если был он с рожденья таким.
И таинственный город мгновенно в тумане растаял.
И ушел Человек. И Собака ушла вслед за ним.
Сколько дней они шли? И ночей? Кто об этом узнает?
Человек шел и падал, и шел, адской жаждой томим.
И забыл он о найденном, и о потерянном рае.
И Собака его одиноко трусила за ним.
Время там не течет. Не светает там и не темнеет.
И ничтожно то, что в нашем мире казалось большим
Новый город возник. Был он меньше. И краски скромнее.
Человек постучал. А Собака шла следом за ним.
– Я с дороги, – едва прохрипел Человек, – я с дороги.
И Собака хрипела. Был хрип непохожим на лай.
– Дайте каплю воды и Собаке, и мне. Ради Бога!
И Привратник сказал:
– Заходите. Вас ждут. Это рай
– Был бы рад я войти. Как мечтал я о рае! Однако
За воротами должен остаться я с другом моим.
И Привратник сказал:
– Заходите к нам вместе с Собакой.
И вошел Человек. И Собака вошла вместе с ним.
– Ну, а там что за рай? Где водою нас не напоили?
Где хоромы. И где низвергается с гор водопад?
И Привратник сказал:
– Хорошо, что туда не пустили,
Потому что не рай это. Замаскированный ад.
– Но зачем над воротами вывеска точно такая?
И зачем он манил нас прохладою сладкой своей?
И Привратник сказал:
Это все – только видимость рая.
Это ад. Он для тех, кто бросает в дороге друзей.
ЧЕТВЕРОНОГИЙ МОЙ ФИЛОСОФ
Вот кость. Она придется кстати.
Не хочешь? Ты, я вижу, сноб!
О чем, пятнистый мой приятель,
Ты думаешь, наморщив лоб?
Тебя тревожат судьбы мира,
И нестабильность на земле?
Или котлета в каплях жира,
Что зря томится на столе?
Или пришло к тебе без стука,
То, что любовью мы зовем?
Соседская борзая сука,
Вильнувшая своим хвостом?
И ты, мой зубоскал, повеса,
Вдруг отчего-то загрустил.
Глядишь на кость без интереса,
И белый свет тебе не мил.
Любовь приходит. И уходит.
И ради жизни жизнь любя,
С тоскою ты не знался, вроде.
А я учился у тебя
Не задавать себе вопросов.
На все сама жизнь даст ответ.
Четвероногий мой философ,
Увы, на все ответа нет.
Светлана Святенко
Светлана Александровна Святенко (1981, псевдоним Svetlyachok) – москвичка.
С 2005 года член Международного Союза писателей «Новый современник».
Лауреат литературного конкурса «Философия жизни» в номинации – Поэзия.
Лауреат 4-го этапа литературного конкурса «Времена года» – «Пахнет лето земляникой спелой…» в номинации – Поэзия.
Многократный призер других сетевых литературных конкурсов.
Участник издательских проектов: «Мамина книга» (творческое объединение «Солнечный ветер», Москва – Ростов-на-Дону – Иркутск – Анадырь, 2006), «Времена года» и «Признание в любви» (издательство «Поверенный», Рязань, 2006), «Пятница» (издательский проект «Рифма.Ру», Новосибирск, 2007) и др.
Я ПОДАРЮ ТЕБЕ СТИХИ…
…Кривое зеркало воды,
Осколки – сенью…
По набережной – я и ты,
И дождь осенний
Морочит голову… сверчит…
…Но так ли важно?..
Когда в пути звенят ключи
От дней вчерашних –
Опавших как листва, как свет…
Легко и странно…
…Есть у любви на всё ответ…
…Во снах шафранных
Блуждает ветер… Пьет нектар
Октябрьской лести…
…А тень твоя – на тротуар
С моею вместе…
…А вечер ближе, ближе…
Блик
Молчанья
– тише
Огней, летящих напрямик
Сквозь город книжный,
Рожденный в томике стихий
Волшебной былью…
…Я подарю тебе стихи,
А ты мне крылья…
А после – всё наоборот…
И так – без края…
…Любви хмельной круговорот,
И боль хмельная…
…И нет счастливее судьбы –
С тобою рядом
Молиться небесам седьмым,
Восьмым, девятым…
…Кривое зеркало воды,
Осколки – сенью…
По набережной – я и ты…
…А дождь осенний,
Свернувшись облаком... чернил
Ночных секреты
Впитав, уплыл искать в любви
На всё ответы…
…Я подарю тебе стихи
J
ИЗ ОТГОЛОСКОВ СОЛНЕЧНОГО ВЕТРА...
…И знаешь, эта музыка не смертна,
Пока ты светишь у меня внутри…
Вероника Долина
…Из отголосков солнечного ветра,
На краешек земли
Слетев холстом с небесного мольберта,
Шаги легли…
И кисть упала, расплескавши краску –
Лазоревый нектар
На кружево подснежниковой сказки…
…Под звон гитар
Под уличное эхо скрипок дивных,
Хмельные вздохи флейт…
Проснется время в маленькой гостиной,
И, сбросив плед,
Потянется к окну… где неба просинь,
Капель рассветных слез…
Тепло…
…А миг назад, казалось, – осень…
И дом – под снос…
И холодно… так холодно, казалось…
И незачем дышать…
Но чьи-то пальцы мерзлых струн касались:
Не спи, душа…
Не спи… Тебе не ведомо так много,
Что ждет тебя… кто ждет…
Всё будет, слышишь? Небо у порога
И звёзд полёт…
Всё сбудется…
…За солнечной портьерой
Утонет край земли…
...Мне ничего не нужно…
Только вера
В бессмертие любви…
ПО-ПРЕЖНЕМУ…
Из осени в осень… по зыбкому краю дождя…
Где солнечный свет, паутинкой окутав ресницы,
Дрожит на ветру… моё лунное счастье кружится,
В лазури небесные канув, душою обняв
Земное… баюкая в сердце напев соловья,
Купая мгновенья в цветах опрокинутых радуг…
Где зной окрыляет печаль лепестками граната
И в сумрак фиалковый новая всходит заря…
Из осени в осень… по зыбкому краю дождя…
Заснеженной сказкой под сводом хрустального шара…
Так грусть, уходя, облачается в шелест пожара
И стелется под ноги пологом светлого дня…
Из осени в осень… а мне не хватает тебя
По-прежнему… сколько бы мы ни сводили минуты
В часы… дни и ночи…
Так было… так будет…
Как будто
Любить по-другому нельзя… ни мгновенья нельзя…
Из осени в осень… по зыбкому краю дождя…
Где солнечный свет, паутинкой окутав ресницы,
Дрожит на ветру… моё лунное счастье кружится…
А если сорвется…
ты снова поймаешь…
меня J
ПРИНЦЕССА И ГОРОД
…Он тебя не забыл… он хранил твое имя под сердцем…
Золотым лепестком… хрупким лучиком, нежностью звонкой…
Глубоко-глубоко… там где холод слывет иноверцем,
Где в крови горячи драгоценного лика осколки…
…Он тебя не забыл… Ты в его королевстве принцессой
Сотни лет веснокрылых была… и во веки пребудешь…
…Боль подснежная рек… одинокий кораблик из детства…
Ну куда ему деться?.. куда?.. От непрожитых судеб
Веет горечью сна… Но надеждой, как болью, пронизан…
Черно-белую память в снегу утопив черно-белом,
Он тебя не забыл… Первый дождь пробежит по карнизам,
И прожгут ледяные сердца купидоновы стрелы…
…Ты придешь, облачившись в туман… ну а он не заметит,
Утомленный тревогами… спящий над пропастью неба…
Он тебя не забыл… Ты прости ему… и на рассвете
Поцелуем души разбуди его теплые ветры…
Улыбнись, закружи… Станет в долю мгновения ближе
Он к тому, чтобы верить в заветное: это не снится…
…Льется солнечный свет сквозь цветущее кружево вишен
И слепит… и ласкает, в опущенных прячась ресницах…
…Зачарована… тихо растаешь за пыльной завесой,
Чтобы вновь, через время, пролиться в бесцветие будней
Акварелью небес…
…Ты в его королевстве, принцесса,
Сотни лет веснокрылых была… и во веки пребудешь…
НЕЗДЕШНЯЯ
..................................................Я живу в облаках...
…Небо – через соломинку
солнечного луча…
Медом душистым донника
сны на губах…
Горчат
звуки полыни снежные,
в нежности ветра – грусть…
…Тайна души… нездешняя…
крыльями бьется в грудь…
Cо стороны, где сумерки
жгут горячей огня…
Терна сухие прутики
муками соловья
светятся…
Теплым розовым
тянется нота боль…
…Талой улыбкой, слёзами,
словом и сном –
с тобой…
Солнечным вздохом, воздухом…
летней луны теплом…
…В сердце, прошитом
грозами,
неба излом, крылом
тронув, залечишь…
…Скроется
раны полоска –
взлет…
…Слёзы туманных ониксов,
солнечной дымки мед…
Михаил Сафин
Сафин Минихан (Михаил) Якубович (псевдоним – Шрайк) родом из-под Ивано-Франковска. Детство и школьная юность прошли в столице Башкирии.
Выпускник МГУ, к.ф.-м.н., доцент, более полусотни научных публикаций.
Участник нескольких десятков всесоюзных и международных совещаний и семинаров.
Занимался разработкой и внедрением автоматизированных информационных систем и телекоммуникационных технологий.
Стихи опубликованы на нескольких сетевых ресурсах, в ряде поэтических сборников и журналов. Лауреат литературного конкурса «Что правит миром: Добро или зло?» Интернет-портала «Что хочет автор».
ПО СЛЕДАМ, ПО ТВОИМ
Мне бы просто пройти по следам твоим всеми путями,
Отмечая, где шаг замедляла ты, где − ускоряла,
Где стояла, любуясь, а щедрое солнце горстями
Золотистого света тебя от души одаряло.
По следам, по твоим... Ты − легка, и следы незаметны,
Если только смотреть, а не чувствовать то, что незримо.
Мне бы просто пройти по местам твоим зимним и летним,
Разглядеть и узнать, уловить то, что неуловимо.
Задержаться на миг, угадать поворот, перекрёсток,
По аллее пройти, принимая деревьев поклоны,
Тех, что видели, как проходила ты мимо, и просто
Улыбались тебе, пряча радость свою в тёмных кронах.
Мимо башен домов и приземисто-скучных строений
По наитию выйти к подъезду и остановиться
Очарованным странником… Боль временных расслоений
Приглушить благодарной молитвой, и − пусть она длится.
А ГОЛОС ТВОЙ ЗВУЧИТ
А голос твой звучит,
И видится лицо мне,
И тянет ощутить отзывчивость руки.
Доверчив и лучист –
Таким я буду помнить
Твой взгляд, пока живут на глади вод круги.
Круги твоих надежд,
Круги моих сомнений
Качают облака и бликами слепят.
А мы с тобою меж
Зеркальных отражений
Стремимся обрести друг друга и себя.
Как никогда щедра,
Весна дарила нежность:
След памяти глубок, а свет неугасим!
Как будто лишь вчера,
Но время неизбежно,
Как ветер, гасит волны наших лет и зим.
Букетом жгучих роз
Закат в полнеба брызнет,
Но зову темноты безликой ты не верь.
Мерцают души звёзд
В янтарных каплях жизни
Под музыку любви в щемящей синеве.
НЕ БОЛИ ЖЕ, ДУША
Не боли же, душа, не боли,
Не пульсируй артерией сонной!
Не летать нам с тобой на Бали,
Не нырять до болезни кессонной.
Не качаться на жёлтых горбах,
Обжигаясь песками пустыни.
Не в шелках мы с тобой, а в долгах,
И проценты отнюдь не простые.
Не боли же, душа, не боли:
Алгоритм нашей жизни отлажен!
Сюрреальней пейзажей Дали
Только памяти нашей пейзажи.
МГНОВЕНЬЕ
Ещё не остыло. Уже в отдаленье.
Ещё не расстались два взгляда навстречу.
Ступеньками вниз – так уходит мгновенье,
Мгновенье назад – не мгновенье, а вечность.
Ещё между пальцев за локоном локон
Как будто струится, и сбито дыханье
Волной невозможного близко-далёко
От взмаха ресниц и до жеста прощанья.
Ещё неделима на до и на после,
На доли и ноты соната касаний,
Ладони и губы находят и просят,
Ещё не остыло. Уже угасает.
Ирина Батый
Батый Ирина Михайловна – научная сотрудница Федерального ядерного центра (Россия, Нижегородская обл., г. Саров).
Участвовала в 2007 г. в конкурсах Союза писателей России: 1 место в номинации «Поэзия» в творческом конкурсе имени П. Еремеева (Нижегородское отделение Союза писателей России).
Лауреат литературного конкурса «Открытие» (Московское отделение Союза писателей России).
Публиковалась в 25 сборниках, в том числе по итогам международных, региональных, областных конкурсов поэзии.
Печаталась в журналах: «Роман-журнал XXI век» № 4 2006 г. (Москва), «Российский колокол» № 2 2007 г. (Москва) и других.
Подборки стихов автора опубликованы в семи выпусках всероссийских газет: «Сударушка» (Москва), «Женское счастье» (Нижний Новгород), «Женские истории» (Владимир), «Женские хитрости» (Нижний Новгород), «О любви» (Нижний Новгород).
СИЛА ЛЕТА
Сила лета уходит,
тускнеют кострища огни.
Искры жаркие гаснут
в заоблачной белой золе.
Ослабевшее лето
считает последние дни.
Говорят, что осталось
два шага ему по земле.
Истлевают, редеют
наряды лесов и лугов.
Покидая, летят
вереницею птичие стаи.
Просто некуда деться
от зимних грядущих оков.
Это Богом отпущенный
срок на веселье растаял.
Стихотворение «Сила лета» отмечено на поэтическом конкурсе Московского отделения Союза писателей России "Открытие" 2007 года и напечатано в № 2/2007 журнала "Российский колокол" в рамках конкурса.
ГОВОРЛИВОЕ ЛЕТО
Говорливое лето шумит без умолку
и туманною ночью, и солнечным днём.
То лопочет пустое без всякого толку,
то любовные песни поёт соловьём.
Непрестанны в небесной лазоревой чаше –
щебетание птиц, пересуды ветров.
И в прозрачной долине, и в сумрачной чаще –
причитает с волненьем зелёный покров.
Всё живое июлю вопит – аллилуя!
и взахлёб восторгается ласковым днём,
ввечеру, уходящей заре салютуя,
замирает с надеждою в сердце своём.
Александр Гами
Александр Гами (Бремен, Германия) – лауреат Национального литературного конкурса "Золотое перо Руси" 2005 года в номинации "Поэзия".
Основатель новой поэтической формы "Однословный многорифм".
Его музыкальная сказка "Про Пострела Ивановича", в которую вошёл цикл из 15 детских песен, получила на конкурсе "Золотое перо Руси" специальный диплом и в 2006 году опубликована в издательстве "Говорящая книга".
Первый музыкальный диск "Произведения Моцарта, Шумана, Чайковского и Рахманинова" выпущен в 1998 году в Германии.
В 1995 году издан поэтический сборник "Пушкин и Д-Антес", в 2000 году – роман "Отношение к желаниям: порок или совершенство", в 2007 – роман "Призрак Щекатилова" на двух дисках в издательстве "Говорящая книга".
Помимо множества периодических изданий стихи публиковались в журнале "Урал" (сентябрь 2007).
Составитель обширной поэтической антологии "Клуб до 40", в которую вошли биографии и стихи более 400 российских поэтов, не доживших до 40 лет. В 2005 году издательством "Говорящая книга" в рубрике "Школьная хрестоматия" выпущен диск, на котором Александр Гами озвучил биографии 40 русских поэтов XIX века, не доживших до 40 лет, и исполнил песни на их стихи.
ЗВАНЫЙ ВЕЧЕР
Гений громко играл на рояле,
Пот по бабочке лился на грудь,
И надрывно скрипели педали,
Никому не давая заснуть.
И от пота наметилась лужа,
И промокли и туфли и фрак,
А вокруг шёл для избранных ужин
Без положенных тостов и драк.
Он сыграл им концерт виртуозно,
Встал, увидел пустые глаза,
Поклонился и очень серьёзно:
ПЛАМЯ СТРАСТИ
Сигаретка прикушена.
Самовар на столе.
Пламя страсти потушено,
Дотлевает в золе.
С сахарочком вприкусочку
Выпью выцветший чай
И цыплёнка за гусочку
Укушу невзначай.
Пусть грешу в плотоядности,
Стыд, конечно, и срам!
Но я ем не из жадности, –
Из почтения к Вам.
Подкреплюсь огуречиком,
Съем кастрюльку рагу
И, целуя Вас в плечико,
Пламя страсти зажгу.
ИЗ "ГОРОДУ ПАРИЖУ"
Пробежал по Парижу, от Сакрё-Кёра
Видел Божью их Матерь внизу: Нотр-Дам!
А у нас когда-то крейсер Аврора
Холостыми из пушек разнёс всё в хлам.
Говорит по-французски и мой попутчик, –
Я б от сердца ответил, да не поймут!
А у нас когда-то любой поручик
Мог сказать: "Guten Morgen" и "Very good".
В ресторане – лягушки; вино откроют,
Малость красного выпьют, и уж пьяны!
А у нас когда-то водку с икрою
Черпаками вкушали, и хоть бы хны.
Революцией первой весьма гордятся:
Всех казнили Бурбонов, дворянства свет!
А у нас казнили полностью, братцы,
Всю державу, которой теперь уж нет.
ОДИН ХРЕН
Всё тлен:
Заботы и тревоги...
А хрен
Один – протянем ноги!
Борис Борукаев
Борис Борукаев с 1994 года живет в Нью-Йорке.
Родился в Одессе, где окончил Госуниверситет (факультет романо-германской филологии).
Работал переводчиком испанского языка.
В 2006 г. в московском издательстве "Водолей Publishers" опубликовал книгу стихов и прозы "Задержите Солнце!"
Лауреат многих литературных конкурсов портала "Что хочет автор".
Печатается в периодических изданиях США и Европы.
ВОСЬМИСТИШИЯ
ФИЛОСОФСКИЕ
Поиск
На поиск счастья он потратил жизнь,
С судьбой играя будто бы в лото.
Любовь, свобода, деньги – миражи.
Нет, все не то, конечно, все не то...
Прикованный к постели, он постиг,
Подтрунивая над самим собой,
Что счастье – это тот блаженный миг,
Когда немного отпускает боль.
Синусоида
Границы для падения и взлета.
Жизнь – синусоида. Не обессудь.
То, чем один заканчивает путь,
Другому служит точкою отсчета.
У каждого есть свой узор на длани.
Судьба – печаль или судьба – восторг.
И, как всегда, подводится итог
Количеством исполненных желаний.
Благословение на муки
А жизнь – благословение на муки.
А смерть – от них единственное средство.
Всё так же умывают молча руки.
Всё так же на Голгофу носят крест свой.
И каждый слаб. Но вместе все – не слабы.
И каждый трус. Но вместе все – не трусы.
И кажется, что в наши дни толпа бы
Oпять Варавву предпочла Иисусу.
Злиться глупо
Злиться глупо и глупо жалеть.
Все, что опытом забраковано,
В подступившую вдруг третью треть
Перекатится снежным комом, но
И кто близко с Фортуной знаком,
И мудрейшие, даже гении
Вспоминают о прошлом своем
В сослагательном наклонении.
ЛИРИЧЕСКИЕ
Все нежные слова
Все нежные слова возьму с собой.
Возьму надежду, вдохновенье, веру.
Галантность и порядочность – с лихвой.
А также ревность с безрассудством – в меру.
Еще я запасусь терпеньем впрок
И Робинзоном, жаждущим согреться,
Займу пока укромный уголок
Ее необитаемого сердца.
Ледник
Хоть бы самую малость поплакать‚ но слезы не льются.
Закричать так‚ чтоб мир разлетелся‚ но голос пропал.
Нервы связаны туго узлами и больше не рвутся.
После схватки с судьбой остается пустым пьедестал.
Ни кровинки в лице, ни теплинки в залатанном сердце.
Охладела душа в леднике из обид и интриг.
Всемогущий Господь, дай во взгляде твоем отогреться!
Не опеки прошу‚ а внимания только на миг.
Аутодафе
Сжигали девушку в испанской Сарагосе.
Когда огонь коснулся ног ее и платья,
Истошный вопль, что перекрыл многоголосье,
Послал убийцам и мучителям проклятье.
Вокруг, на площади взиравшая орава
Вся завелась до исступленного надрыва.
Сжигали девушку. В нее вселился дьявол.
Поскольку дьявольски была она красива.
ИРОНИЧЕСКИЕ
Разбита чашка
Разбита чашка. Стол – в кофейной гуще.
А линии, что на немалый срок
Соединили нас с тобой в грядущем,
Не вырвешь из ладоней, мой дружок.
Судьбу не обмануть. Все ей в угоду.
Кляни ее, рыдай, ругайся, но...
Любимая, как ни тасуй колоду,
А выпаду тебе я все равно!
100 по Фаренгейту
Плетусь, едва передвигая то,
Что я с трудом могу назвать ногами.
Наверняка зашкалило за сто,
И морды встречных, как у мишек Гамми.
Вокруг – девчонки, голые почти.
Одно желанье движет кавалером:
Раздеться по дороге, подползти
И лечь в обнимку с кондиционером.
Возьми
Возьми звезду мою. Она упасть готова,
Когда взаимность осияет наши лица.
Возьми мечту мою. Под нашим общим кровом
Ей, несомненно, суждено осуществиться.
А ты по-прежнему молчишь и смотришь строго.
Тогда вот жизнь моя! Возьми же, дорогая!
Как?! Это тоже для тебя совсем не много?
Но это все, увы, чем я располагаю.
Выше нос!
Вот и все. Перспектива ясна.
Так частенько случается с нами.
Снимет с пальца колечко она:
– Если хочешь, мы будем друзьями.
Утешения вряд ли нужны.
Выше нос, как бы ни было туго!
Да, печально лишиться жены.
Но взамен обретаешь ты друга.
АЛЬКОВНЫЕ
Их Сиятельства
Графиня лежит в алькове. Нагая на брачном ложе.
Желанье вздымает груди. Сколь сладостно забытьё.
Вдох каждый протяжным стоном, упругое тело – в дрожи,
Когда ей раздвинув ноги, он нежно вошел в нее...
А граф преисполнен страсти. Сжигающей и безумной,
Ведущей к заветной цели, в пыли, за верстой версту.
Он в эти минуты мчится среди кавалькады шумной
И, зверя вдали увидев, в экстазе кричит: "Ату!"
Позор
Не стесняюсь свой позор обнародовать.
До нее невинным был, как младенец я.
Утверждала: мне подскажет природа-мать,
Что, куда и как, лишь только разденется.
Первой женщине поверил – и на тебе!
Игнорирует меня всякий раз она.
Но, как честный человек-то, она теперь
Выйти замуж за меня ведь обязана!
Циник
Твердишь ты опять, будто жуткий я циник.
Мол, мне все равно, где для случки пристроиться.
Мол, вечно в простое моя Honda Civic,
И в ней развлекаюсь дуэтом и троицей.
Я перефразирую, милая крошка,
Известное всем нам давно изречение.
Коль автомобиль – это вовсе не роскошь,
То он и не средство передвижения.
Затмение
Ты затмила собою весь мир целиком.
Созерцаю тебя лишь, милая.
Мне б взглянуть на него хоть одним глазком,
Да только совсем не в силах я.
Двухпудовыми гирями мощно зажат.
Не вдохнуть. Как они мне дороги!
Я бы обнял тебя, от волненья дрожа,
Да только вот руки коротки.
ПРОЗА
Злата Рапова
Москвичка Злата Рапова – известная российская журналистка и политолог, писательница и поэтесса. Происхождением из знатного французского рода Жана Раппа – генерал-адъютанта Наполеона I, графа, пэра Франции.
Российские предки Златы Олеговны – тоже известные люди: отец Рапов Олег Михайлович – профессор истории Московского госуниверситета им. М. В. Ломоносова, академик; мать Галина Ивановна – доцент филологического факультета МГУ, дед Рапов Михаил Александрович – директор авиационного завода, писатель, член Союза писателей СССР.
В 1991 году окончила исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова (специальность – историк со знанием иностранного языка), а затем аспирантуру МГУ (с отличием). Прошла практический курс обучения в Государственной Думе и Генеральной прокуратуре Российской Федерации.
С 1991 года работала журналистом в газетах "Домострой" и "Политика", на Гостелерадио, с 1995 г. – главным редактором газеты "Кречет".
Автор более 300 печатных работ, в том числе девяти книг: "Кривое зеркало политики" (мемуары), "Вечный бой" (стихи), "Дракон" (стихи), "Альтернативная Библия" (серия романов в стиле фэнтези) и др.
Имеет 18 международных наград, трижды была лауреатом международных конкурсов. Обладатель Золотого пера Руси 2007 года в номинации "Общественные коммуникации".
Президент Международного Союза писателей "Новый современник".
Член Ноосферной духовно-экологической Ассамблеи мира.
Член редколлегии канадского журнала "The Yonge Street Review".
Член руководства Княжеского совета всея Руси.
АД, СОЗДАННЫЙ НАМИ
(в соавторстве с Андреем Андреевым)
Звенислав сидел на краю безбрежной тёмной бездны и задумчиво смотрел вдаль. Вот уже долгое время он был владыкой нижнего мира. Того, что люди именовали Преисподней, хотя, на самом деле, этот мир был весьма далёк от «канонического» Ада, с такой тщательностью прорисованного в библии.
Наказание здесь получали лишь те, кто считал себя виноватым в совершённых при жизни деяниях, да те, кто – в силу убогости интеллекта – просто не мог представлять себе нижний мир иначе, чем сопряжённым с вечными мучениями.
Когда-то давно Звенислав мог беспрепятственно посетить самого Императора, творца всего во вселенной, но нынче политическая ситуация изменилась, и Звенислав очутился здесь, но не как ссыльный, а, скорее, как реформатор, способный изменить что-то в лучшую сторону.
Он уже начал понемногу осваиваться в подшефном мире. Звенислав видел и кошмары разрушенных семей, когда хозяйка вновь и вновь ожидает ушедшего на войну (или к другой) любимого. Видел ссоры и брань, ненависть и убийства.
– Почему они все возвращаются к худшему? – однажды поинтересовался он у управляющего, который, помимо Звенислава, являл собой представителя власти, просто с меньшими полномочиями.
Тот загадочно улыбнулся:
– А вот пойдем, я тебе кое-что покажу.
И они направились в абсолютно непримечательную избушку, где в одиночестве куковала молодая женщина. Вокруг домика росли яркие цветы, попадались даже
клумбы с розами. Сам домишко был на редкость чистым и ухоженным. Внутри висели расшитые явно самой хозяйкой полотенца. Половики из камыша тщательно вытряхнуты, пол блестит, в печке печется свежий хлеб.
Невесела только сама хозяюшка. Баба молодая, и не то, чтобы совсем некрасивая. Просто глаза близко посажены, на лице какие-то красные пятна. Но, в конце концов, кто идеален?
Но не находит она себе покоя. Мечется по горнице, стонет, плачет. Но вот оживилась, кинулась к окошку – ждет своего доброго молодца.
– Что же она сделала? – поинтересовался Звенислав.
– Ушел от нее мужик. Совсем голову потерял от заезжей красавицы. А Устинья, – привидение кивнуло в сторону мечущейся бабенки, – возьми, да и отправься к колдунье. Та ей какие-то корешки всучила. Устинья, она ведь как только своего ненаглядного не обхаживала. И пироги ему каждый день пекла, и ничего лишнего не требовала, ни в чем не укоряла, как иные, надышаться на него не могла. И вдруг такое дело. Совсем баба от горя голову потеряла! Сама не своя ходила, глаза от слёз опухшие, покрасневшие, шаталась, бормотала что-то… Классическое помешательство. Вот колдунья та этим и воспользовалась…
– Ну, ну, интересно? – подбодрил управляющего Звенислав.
– А молодая, та, к которой ее муж сбежал, особенно с ним не церемонилась. Только покрикивала, посмеивалась над ним. Да все наряды новые требовала. А он еще и радовался. Совсем чумной от ее красоты ходил... Тоже голову потерял, да только по другому поводу. Любовь ведь, она ж безумию подобна, порой такими дураками людей делает! – призрак замолчал и задумался.
– Что же дальше было? – одернул его Звенислав.
Управляющий откашлялся и продолжил:
– Бабка-ведьма научила Устинью, ты, мол, пригласи их к себе, чтобы замириться, значит. Мол, кто старое помянет, совет вам да любовь, и все такое. Мужик обрадовался, видно, кошки у него на душе скребли, что бросил он старую хозяйку, ушел не по-людски. И как-то в воскресенье напекла Устинья пирогов, а вместо начинки корешки положила. И пометила те пироги, которыми она гостью накормить хотела. Да только мужик все спутал. Увидел он свои любимые пирожки с зайчатиной, новая жена его так печь не умела, и накинулся на них. Не успела Устинья и глазом моргнуть, как съел ее любимый всю отраву. А девица, наоборот, фигуру блюла, а, может, еще чего, но до еды даже не дотронулась. Упал мужик прямо в горнице на пол, катается в судорогах, слишком много он корешков сразу проглотил, а Устинья мечется, причитает. Молодуха вскочила, и давай вопить на всю деревню, убивают, мол. Соседи сбежались. Устинья, в горе, призналась. А мужик у нее на глазах умер. Соседи ее сгоряча вилами забили.
– Так значит, она уже получила свое. Почему же сейчас не может жить спокойно и счастливо? – возмутился Звенислав.
– А вспомни, господин хороший, – хитро прищурилось привидение, – не ты ли когда-то говорил, что человек сам себе не прощает. Ведь ее здесь никто не держит. Только ее собственная совесть, которая грызет изнутри. … Да ты к ней не ходи. Напрасно это. Не уговоришь. Думаешь, до тебя не пробовали? Бесполезно. Не может она не терзаться. Не может сама себя простить.
– А что мужик тот? – поинтересовался Звенислав.
– А что ему сделается? – хмыкнул управляющий, – Живет со своей молодухой, про прежнюю жену и думать забыл.
– И ему, значит, никакого наказания? – возмутился Звенислав. – Кстати, давно хотел спросить тебя, а где здесь маньяки, серийные убийцы, и тому подобное?
– А их здесь нет, – осклабился призрак.
– Как? – опешил Звенислав.
– Так они-то себя виновными не считают. Они свои счастливые призрачные миры строят. Как когда-то им бог-экспериментатор посоветовал, – и привидение нагло ухмыльнулось.
Звенислав зло сплюнул на землю. Он-то помнил, как в своё время научил людей, попавших в загробный мир, не надеяться на божью милость, а своими силами обустраиваться на новом месте, создавая себе параллельные миры по своему вкусу и потребностям.
Что из этого получилось, Звенислав теперь видел воочию. Выходит, опять перестарались с заботой о ближнем.
И вот сейчас Звенислав сидел на краю огромной пропасти, свесив ноги вниз, и размышлял о том, чего же он этим добился? По сути, ничего хорошего. Звенислав дал могущество тем, кто был настоящими безумцами, наделив их возможностью быть равными богам. Но он не смог укрепить волю тех, кто действительно раскаивался за содеянное, потому что их наличие у них совести сводило на нет все попытки Звенислава сделать их счастливыми.
Чем это было? Безумием? Но, в таком случае, что прикажете делать, признать, например, убийцу, расчленявшего детей, вменяемым? Лишь потому, что после смерти он не испытывал угрызений совести и смог избегнуть адских мук, создав свой собственный мир?
Звенислав не знал ответа на этот вопрос, хотя и разум, и душа подсказывали ему правильное решение, но он всё же колебался…
Почему же те люди мучают себя? Зачем? Звенислав
тряхнул головой. Все они были по-своему безумны – и Звенислав, давший людям свободу быть творцами мирозданья, и маньяки, сумевшие уклониться от кары, и честные совестливые люди, обрекшие самих себя на вечные страдания.
И если со Звениславом всё было более-менее понятно – погорячился, что ж теперь сделаешь? – то с остальными было гораздо сложнее.
Так кто же безумнее – обычный человек или же зверь в человеческом обличье? Желая узнать это, Звенислав поднялся и шагнул сквозь реальность в ближайший из созданных кем-то миров.
И всё преобразилось.
Неслышно ступая по еще теплой золе, Звенислав осторожно пробирался среди обгоревших черепов и обугленных останков. Здесь когда-то шла битва.
Бессмысленная, с точки зрения нормального человека.
Два дальних родственника сошлись в борьбе за власть, в то время как их родине грозила опасность от куда более серьезного противника, грозившего поработить их народ.
Но не только мелкие царьки обращали гораздо больше внимания на козни друг друга, но и, как загипнотизированные, их сторонники, вассалы и вилланы насмерть схватились на пограничном поле среди лесов и болот. Здесь они полегли все. Погибли оба претендента на высшую должность хранителя и защитника государства.
Да и из простых людей почти никто не ушел живым, на последнем вздохе вонзая нож в горло брата. Уцелевшие же, устроили колоссальный погребальный костер надежд, и отправились принять горькую участь раба от пришедшего на родную землю завоевателя, которому уже некому было оказывать сопротивление.
Теперь на поле поселились только вороны и волки. Люди старались не забредать в проклятое место, читая на
своем языке молитву, и обходя его стороной. Даже отъявленные мародеры не рисковали появляться здесь. Но все-таки что-то живое копошилось среди обгоревших костяков.
Звенислав пригляделся. Хорошо одетый упитанный старец алчно рыскал между несгоревшими трупами, то, отрывая с чалмы какого-то бедолаги драгоценную брошь, то, выламывая окостеневшие пальцы, пытаясь добраться до золотого кольца с рубином. Казалось, он забыл обо всем на свете.
Но вот сзади послышалось приглушенное рычание, и серая тень неслышно метнулась из-за деревьев. Старик только сейчас опомнился и, бросив мешок с награбленным добром, кинулся бежать. Но разве уйдешь от волчьей стаи! Один за другим волки выскакивали из леса, предпочтя живую добычу.
И вот уже на глазах изумленного Звенислава, не успевшего даже моргнуть глазом, стая облепила фигурку не в меру алчного ростовщика, повалив его на землю. Еще мгновенье, и все было кончено. Волки пировали над павшим, а издалека уже слышался вороний клекот. Словно призраки убитых воинов объединились, чтобы не допустить глумления над их позором.
Звенислав тряхнул головой, как бы сбрасывая с глаз пелену. В сердцах пнув подвернувшийся под ногу череп, он создал проход и, шагнув в него, вновь оказался на краю бездны.
Сквозь зубы выплёвывая всевозможные ругательства и кляня себя за то, что решился на эту «прогулку», Звенислав тяжело опустился на камень и замер, пытаясь отогнать тяжёлые думы.
– Что загрустил, хозяин? – спросил незаметно материализовавшийся рядом управляющий.
– Пытаюсь понять людей, – невесело отозвался
Звенислав.
Управляющий хрипло засмеялся.
– Да, уж если богу не дано понять людей, то куда нам-то, несовершенным?! – веселился он. – Уморил ты меня, право слово! Зачем тебе это?
– Доржёшься у меня сейчас! – зло пригрозил Звенислав. – Как отправлю тебя по подшефным мирам с проверкой, будешь знать!
Управляющий ухмыльнулся и показал Звениславу язык.
– Не отправишь, – отмахнулся он, – ты без меня совсем тут с тоски загнёшься. Так зачем тебе это нужно-то?
– Понимаешь, – Звенислав задумчиво потёр подбородок, – если я смогу разобраться в людях, мне удастся докопаться до причин того, почему подлецы в состоянии жить счастливо, а порядочные люди – нет. А если у меня это получится, то я смогу исправить допущенные мною ошибки и сделать-таки всех людей счастливыми!
– Тебя не Иисус часом зовут? – съязвил управляющий. – Даже я, распоследний человек, понимаю, что всех несчастных не успокоишь, а всех голодных не накормишь. Плюнь ты на них! Смотри, главное, что бы не распускались, а на остальное рукой махни!
– Да не могу я так! – воскликнул Звенислав. – Не могу, понимаешь?! Почему у порядочных людей происходит помутнение рассудка, от чего они превращаются в каких-то изощрённых мазохистов?
Управляющий присел рядом и вздохнул.
– Да у тебя депрессия, начальник, – сказал он и дружески похлопал Звенислава по плечу, – а знаешь из-за чего?
Звенислав вопросительно вскинул брови.
– От бездеятельности. Ещё чуть-чуть, и ты из бога-экспериментатора превратишься в бога-шизофреника. Тебе
срочно надо что-то делать!
Звенислав, прищурившись, ненадолго задумался, а потом вдруг подскочил, увлекая за собой управляющего.
– Пошли! Есть одна идея!
И они нырнули в открытый Звениславом пространственный тоннель.
Звенислав увлек управляющего под мрачнее своды маленькой горницы. В полу мраке обозначился силуэт сидящего у окна царя. Он был в простой рубахе, и не двигался, глядя в одну точку. Звали царя Иваном IV Грозным.
– А он знает, что произошло в государстве после его смерти? Я имею в виду, воцарение Бориса Годунова, убийство царевича Дмитрия, великий голод, смута, интервенция? – поинтересовался Звенислав.
Но управляющий только пожал плечами.
– Кто его знает. Может, он интересовался всем этим, может, нет. Он как с тех пор по сыну начал страдать, так до сих пор себе не простит. Да, если хочешь знать, убиенный Иван сюда сам приходил. Говорил, что зла не держит. Царь ненадолго оживился, а потом, как тот ушел к своей благоверной, так снова сник.
Звенислав вздохнул, и решительно вошел в комнату. Царь, казалось, даже не заметил, что к нему пожаловал высокий гость. Он не изменил позы, продолжая смотреть в окно, за которым не видно было ничего, кроме серой мглы. Звенислав потряс его за плечо, но тот отреагировал, словно тряпичная кукла.
Тогда рассерженный бог-экспериментатор включил яркий свет, бьющий прямо в глаза. Грозный, ослепленный внезапной вспышкой, вскочил, заметался. Звенислав, злой на себя за это недостойное притворство, все же сымитировал голос Бога свыше.
Он протрубил:
– Встань и отряхни прах со своих колен. Слушай и внимай!
Иван Васильевич испуганно начал оглядываться в поисках источника звука. Взгляд его, наконец, сфокусировался на вошедших. И он замер с открытым ртом.
Молодой бог понял, что ситуацию надо срочно брать в свои руки, чтобы она, ненароком, не вышла из-под контроля, а то еще снова посохом махать задумает. На помощь неожиданно пришел управляющий.
Видя растерянность своего начальника, он преобразился, приняв облик Архангела Михаила, облачённого в белоснежные одеяния, с нимбом на голове, пылающим мечом и золотой трубой в руках. При виде столь пугающего, но одновременно знакомого облика, Иван Васильевич вроде немного успокоился. И Звенислав вздохнул с облегчением, бросив благодарный взгляд на своего спасителя.
– Ну, давай, излагай высшее решение, – прошептал он «Михаилу», – тебя он послушает.
И «Архангел», приняв торжественный вид, сообщил перепуганному царю, что его отшельничество отменяется, и отныне он становится советником молодого ангела, кивнув при этом на Звенислава.
– Почему ангела? – прошептал оскорбленный Звенислав.
– А что ты хочешь, что бы я ему сказал, что в раю был переворот? – в ответ прошипел управляющий. – И теперь у нас куча альтернативных богов? Решил окончательно его с ума свести?
– Ладно. Он потом поймет… Постепенно, – решил бог-экспериментатор.
И повел обрадованного царя к выходу.
Иван Васильевич приотстал, и управляющий, воспользовавшись этим, спросил Звенислава:
– Что ты задумал?
– Да вот хочу ад разогнать, – невозмутимо ответил тот. И обернулся к Грозному:
– Мне совет Ваш понадобится, любезный царь. Не поможете ли мне решить одну задачу?
…Иван Грозный деловито распределял грешников, в соответствии с их склонностями, по местам компактного проживания. Большинство, являющихся потенциальными садомазохистами, были определены в миры, доставляющие им наибольшее удовольствие, и не причиняющие вред лицам с иными склонностями.
Но желающих страдать, и только поэтому попавших в ад, было не так много. Большинство просто имело чересчур восприимчивую к собственным прегрешениям душу. А чтобы Грозный, увлекшись, и их не отправил куда-нибудь на эшафот, следили управляющий и Звенислав.
Такие люди получили официальное помилование и возможность попасть в наиболее подходящее для них измерение для моральной реабилитации. «Не хотели сами своё счастье строить, так придется вас научить, как детей малых!» – приговаривал довольный Звенислав и потирал руки.
– Они еще пока не в состоянии создавать свои миры. Так как в шоке, – пояснил он свою идею, – а то еще опять, с перепугу, в ад себя загонят.
– А как же твоя мысль о невмешательстве. Мол, каждый сам себе рай создает, а кто не смог, я не виноват? – поддразнил управляющий.
– Придется кое-что в мировоззрении пересмотреть, – меланхолично заметил Звенислав, совершенно не обидевшись.
– Так, значит, теперь конец аду? Чем же ты управлять будешь? – снова спросил призрак.
– Ничего, мне места хватит, – усмехнулся бог-экспериментатор.
**********************
Звенислав проснулся в своей обычной московской квартире. «Что это было, сон? Бред? Галлюцинация? Или откровение свыше?» – мысли метались и не хотели возвращаться к действительности.
Вокруг привычный уютный мирок. Любимое оружие развешано по стенам. Вот бюст Наполеона, привезенный из Парижа – всего только бюст.
За окном возмущенно выпрашивают порцию корма воробьи. Они милые птички и совсем не похожи не райских чудесниц в садах Императора. На кухне ждет фамильная серебряная чашка, напоминающая о знатном роде владельцев.
Вот и все. Пора приниматься за привычную земную работу. Но, откровенно говоря, делать ничего не хотелось. То, что видел сегодня Звенислав, прочно отпечаталось в его мозгу, вытесняя оттуда все другие образы.
Если это сон, то почему он так реален? Если это было на самом деле, то как Звенислав очутился здесь, в мире людей, и зачем?
Был, конечно, ещё один вариант, но Звенислав старался отмести его в сторону. Безумие. Банальная паранойя. Ведь оттого-то на Руси и любил блаженных, так как считалось, что они напрямую общаются с Богом…
Звенислав не ощущал себя безумным, но ведь этого и не должно быть. Сумасшедший никогда не признается в том, что он болен. Хотя бы потому, что не знает об этом. Но, с другой стороны, а где она, хвалёная граница нормы и
патологии? Где? Что считать нормальным, а что – нет? Где единые критерии этой пресловутой нормальности?
Махнув на всё это рукой, Звенислав поднялся с постели и пошёл на кухню, чтобы сварить себе кофе. Как бы то ни было, для себя он решил одно – то, что привиделось Звениславу, он просто обязан донести до других людей.
Мысль о том, что лишь разум и свободная воля делают человека человеком. И лишь осознав это, люди смогут стать творцами наравне с самим Господом.
Проповедник Джон Болл говорил: «Если из тысячи тебя правильно поймут хотя бы двое, значит, ты говорил не зря». Но поймут ли эти двое? И надо ли, что бы поняли? Ведь неизвестно, как они поймут.
В конце концов, идеолог немецкого нацизма Ницше, на самом деле, терпеть не мог немцев и всячески потешался над ними. Мог ли он предположить, что его учение используют таким образом, а его любимую Австрию сделают придатком Германии?
Каждый несет ответственность за свое учение. И эта ответственность и есть – крест. А нужно ли это? Наверное, все же нужно, если человек хочет быть мыслящим, а не просто жвачным тупым животным. А если так – то у него должен быть выбор.
Звенислав пригубил дымящийся кофе и пригладил взъерошенные волосы.
– Ох уж мне эти вселенские тайны! – пробормотал он и углубился в чтение вчерашней газеты.
А где-то далеко-далеко в это время всемогущий Император, творец всего сущего, с улыбкой наблюдал за своим любимцем и готовил ему новое испытание…
Юрий Тубольцев
Тубольцев Юрий Анатольевич (1976) – лауреат Второго этапа Третьего международного конкурса "Вся королевская рать" литературного портала "Что хочет автор" в номинации "Миниатюры и подборки афоризмов".
Москвич. Получил три высших образования (по специальностям "менеджмент", "психология" и "культурология"). Работал в агентстве недвижимости и в молодежном журнале "Не спать!".
С 2004 года живет в Германии (г. Регенсбург).
Член Западноевропейского объединения Международного Союза писателей "Новый современник" и Международного литературного клуба "ИнтерЛит".
ВЗГЛЯД ИЗ ПОДТЕКСТА
– сборник миниатюр –
Резонанс строк
– Судя по линии снега, тут описана
Какая-то перекошенная виртуальность
И слишком прямая реальность, –
Прочитал, глядя на листtalk с многоточиями,
Ученый Пинг Винг и мокнул листок в снег еще раз.
– Форма некруглая, нелепица какая-то, –
Глядя на сугроб с отпечатками листка, решил Снеговик.
– Может, поднести этот листочек ко льду и посмотреть, что отразиться? – предложило Эхо.
Но подул ветер, листочек выскользнул и улетел.
– А ветру-то листок зачем, он же не умеет читать, –
Удивился Пинг Винг.
– Не умеет, – подтвердило Эхо.
Легенда о дереве
Однажды одно распятье превратилось в дерево. Потомки этого дерева со временем образовали лес. Легенда гласит, что, если люди будут плохо молиться, лес этот может обратно превратится в распятья.
Диетологическая субстанция
Однажды Человек-поп-корн захотел превратиться во что-нибудь изысканное. Например, в какой-нибудь чупа-чипс или бургерчиз. Пошел к пластическому хирургу. Тот его откусил и говорит: Вы, батенька, только внешне из кукурузы, душа-то у Вас сладкая. Я б на Вашем месте в торт переделался.
Чем закончился бы этот диалог – неизвестно. Мимо проходил человек-жвачка. Он взял, да их обоих и съел. Правда, потом выплюнул. Но больше Человек-поп-корн к пластическим хирургам не ходил.
Точилка для воды
Буратино мечтал заняться подводным плаванием, но у него не получалось.
Инструктор сказал, что нос слишком длинный.
Прямолинейность
– В этом круге где-то есть угол.
– Найди.
– И найду!
Бумажные беглецы
– Слушай, писатель! Что ты вообще имел в виду?
– Даже не знаю, надо спросить у моих персонажей.
– А я думала, это ты сочинил.
– Да, но, оказавшись "на бумаге", герои стали жить своей жизнью и думать по-своему. Им уже нет дела до того, что я в них вкладывал.
Снег и Вика
– Слушай, снеговик, что ты делаешь летом?
– А что такое лето?
– Время, когда растет морковка.
– Морковкой почему-то называют мой нос, но он не растет.
– Ты, вообще, где живешь? Элементарных вещей не понимаешь.
– А ты, я уверен, не знаешь, что такое снег.
Неодарвинисты (разговор двух бибизян)
– Ты веришь в чудо?
– Нет.
– А мне рассказывали, что мы произошли от людей.
– Не, вряд ли, живут они как-то по-тупому, даже бананы не с той стороны чистят.
– Ну да, действительно, есть мнение, что раз за последние 100 лет ни одна обезьяна не деградировала в человека, значит это в принципе не возможно.
– Ты веришь в чудо?
– Нет.
– А я верю, что люди когда-нибудь обратно станут обезьянами!
Взаимность
– Ты кто?
– Пастух облаков.
– Ты можешь нарисовать дождь зимой?
– Могу, но зачем?
– Ладно, не надо. Сделай так, чтобы в одной капле дождя сконцентрировался весь мир!
– Для этого не нужно ничего делать. Каждая капля – это вселенная...
– А можно, я тоже буду пастухом облаков?
– Конечно...
Разговор двух часов
– Как думаешь, если все люди на земле вдруг забудут завести часы, время действительно остановится?
– Да, если время вовремя не заводить, оно не будет дальше идти...
Зри в корень
– Ты кто?
– Облако.
– Я тебя сейчас разоблачу.
Однажды парасенок нашел хрюзантем и побежал показывать его мишке и зайчику.
– да это же ромашка! – сказал зайчик
– угу, тут ромашковый мед делают, – подтвердил мишка
– ничего вы в цветочках не понимаете! – сказал парасенок и пошел искать другие хрюзантемы...
Забывалка
Однажды незабудка забыла, кто она такая.
– а ты не знаешь, кто я? – поинтересовалась она у дракончика
– если ты забыла, кто ты, значит ты уже не незабудка
– а кто я?
– наверно, забывалка
Так появился новый цветочек – забывалка. Единственный и неповторимый!
Квакушки
Однажды лягушка обнаружила клюкву.
– клюква, а ты почему не квакаешь? – поинтересовалась лягушка
– а букварь и москва – тоже не квакают
– ну, это еще не известно, – сказала лягушка и пошла искать москву или букварь. Действительно, интересно, квакают они или нет...
Дведевочки
Одна девочка посмотрела сразу в два зеркала и поняла, что она – две девочки...
Кощеева тупость
Однажды Кощей Безбашенный встретил Ивана
Бессмертного.
– где мудрость твоя хранится? – спросил Кощей у Ивана
– а у меня просто много жизней, – ответил Иван, – если в одной жизни я натуплю, то начинаю жить в другой, в другой натуплю – перехожу жить в третью и так до бесконечности
– а если не тупить? – поинтересовался Кощей
– не-а, тупость – она бессмертна! – ответил Иван
И Кощей призадумался...
Соревновались
Однажды две мухи соревновались, кто сильнее врежется в окно.
Рядом была открытая форточка, но это было не важно. Мухи соревновались...
Школьник-старик
Сергей почему-то проснулся не как обычно, в семь, а на два часа позже. У него почему-то болела голова и ныли кости. «Ладно, в школу не пойду, буду готовиться к вступительным экзаменам в институт», – решил он. Но, почему-то вместо этого пошел на улицу и сел на лавочку, рядом с домом. Около него сидел старичок.
– дедушка, вы зачем? – хотел он спросить у старичка, но понял, что старичок – это он…
Самый важный поединок
– папа, я хочу вызвать на поединок самого себя! – сказал
маленький ниндзя
– самый важный поединок в жизни – это поединок с самим
собой, – ответил маленький ниндзя и, на всякий случай, спрятал от папы подальше учебник философии.
Ы
Он многозначительно молвил: Ы
Она, еще более многозначительно, ответила: Ы
К ним подлетел ангел и тоже сказал: Ы
Ы – было у них в душе. Они чувствовали это Ы.
И было Ы. И Ы витало везде!
Чайка Джонотан Л.
– а сколько еще грызть?
– еще грызть и грызть…
– а зачем грызть?
– ну, мы же бобры
– а зачем это?
– чтобы грызть…
Буратино-пожарник
Буратино взяли в пожарники.
Огонь от удивления потух.
Буратино-водолаз
Буратино взяли в водолазы.
Рыбы от удивления чуть не утонули…
Эскиз
В солнце вонзился одуванчик. Подул ветер, и лучики одуванчика переплелись с лепестками солнышка.
***
Однажды стершийся иероглиф влюбился. Чувства к ненаписанной мечте воспламенили его, и в библиотеке начался пожар. Каждая буква каждой книги почувствовала, что такое любовь, и потушить их было уже не возможно…
Путь мастера
Сухим разломом китайской кисточки он писал без чернил. Его называли лучшим каллиграфом Японии, а он считал себя безграмотным…
Неробот
– сколько будет дважды два?
– пять
– а мне кажется, что семь
– а почему не пять?
– семь лучше
– а может, все-таки четыре?
– нет, я не робот…
Холодное лето
На улице было лето. Они играли в шахматы на одевание.
– играть по правилам – это абсурд, – сказал он и съел пешкой своего коня
– да, согласилась она и поставила на доску вторую королеву
Они одевались все теплее и теплее, но в душе у них было холодно…
Хвостоборец
Писатель-хвостоборец не ставил запятых.
Бесхвостыми шедеврами боролся он за мир!
Солнцесфальт
– почему асфальт холодный?
– солнце сегодня тупое
– давай его заточим
– нельзя, солнце сегодня чужое
– но меня не греет асфальт
– а ты закутайся в два асфальта…
Семечки
– взвесьте мне, пожалуйста, килограмм одиночества
– вы так долго стояли в очереди, чтобы так мало взять?
– а я еще одновременно стою в двух других очередях
– наверное, за счастьем?
– не угадали?
– а за чем же еще?
– за семечками
– на улице семечки грызть не прилично!
В любви нужны лишь столкновенья
Однажды
Влюбились
Друг в друга
Два трамвая.
Но рельсы,
Чувств не понимали.
И машинисты –
Чувств не понимали.
Мимо, мимо, мимо.
Мимо друг друга
Всегда трамваи проезжали…
м м м м
и и и и
м м м м
о о о о
Хрюмяугав
Жил был Хрюмяугав.
– а ну-ка хрюкни! У тебя же хрюкающее имя! – говорили одни
– а ну-ка гавкни, у тебя же гавкающее имя! – говорили другие
– а ну-ка мяукни, у тебя же мяукающее имя! – говорили третие
А Хрюмяугав не умел ни хрюкать, ни гавкать, ни мяукать.
– будь самим собой! – сказало Хрюмяугаву зеркало, а потом зачем-то хрюкнуло, гавкнуло и мяукнуло…
Одноколи
– тебя как звать-то?
– Коля
– а твоего брата?
– тоже Коля
– а почему вас родители одинаково назвали?
– чтобы спрашивали…
Генеалогия
Волшебник сидел около березы и мечтал.
– а хочешь, я угощу тебя березовым соком? – предложила береза
– давай, а я исполню любое твое желание, – ответил волшебник.
– я хочу, чтобы из моего семени вырос дуб, – сказала береза
– у семени не могут быть чужие корни, – ответил волшебник…
Учитель Хрю
Теория и практика.
– сейчас будет лекция о тишине, – сказал учитель Хрю и замолчал на 1,5 часа. Ученики тоже молчали. Они пытались понять, что такое тишина…
Непохожее «я»
– как познать себя? – спросили ученики у учителя Хрю
– найдите десять различий между собой и своим отражением в зеркале, – ответил старик Хрю
Зеркало учителя Хрю
– что увидит заглянувшее в себя зеркало? – спросил у учеников учитель Хрю
– то, что напротив, – ответили ученики
– нет, себя, – сказал старик Хрю и попросил всех прийти на следующую лекцию с зеркалами
Мудрость учителя Хрю
– почему все, что вы говорите, пустые слова? – спросили ученики у учителя Хрю
– черпать можно сколько угодно, но зачерпнуть ничего нельзя, ведь мудрость черпается в двойное дно бездонной жизни, – ответил старик Хрю
Шахрюархат
Он придумал новую шахматную фигуру и назвал ее «парасенок». С тех пор началась новая эпоха в мире шахмат... Шахрюархат...
Гений
Он считал себя великим писателем. Хотя... Он был автор только одной книги. Но эту книгу он перечитывал всю жизнь. Это была его записная книжка...
Компьютер улыбнулся и обнял принтер
Компьютер улыбнулся и обнял принтер.
– люди думают, что только они умеют любить – сказал компьютер
– да, а ведь это мы когда-то придумали людей – ответил принтер
Компьютер улыбнулся и обнял принтер.
Компьютер улыбнулся и обнял принтер.
Компьютер улыбнулся и обнял принтер.
Компьютер завис...
Компьютер улыбнулся и обнял мышку
Компьютер улыбнулся и обнял мышку
– а правда, что люди – это компьютеры? – спросила мышка
– да, и мышки в природе – тоже существуют, – ответил компьютер
Компьютер улыбнулся и обнял мышку
Компьютер улыбнулся и обнял мышку
Компьютер улыбнулся и обнял мышку
Компьютер завис...
Постматигра
– мат!
– давай играть дальше
– зачем?
– мы живем в такую эпоху, если не продолжать играть в шахматы после мата, ты не поймешь, что такое двадцать первый век...
Ктулху фхтагн
– зачем ты расставил свои фигуры – как шашки, а мои – как шахматы?
– ты будешь играть по правилам шашек, а я против тебя – по правилам шахмат
– но зачем?
– чтобы игра была похожа на жизнь...
Противник тоталитаризма
– а давай у нас в шахматах будет по два короля
– зачем?
– а я принципиальный противник тоталитаризма!
Парасенок
– ты парасенок?
– не-а, я – пара сенок
– а что такое сенок?
– это полуя
– а ты, значит, дважды сенок
– ага, я парасенок...
– а бывают триждысенки?
– конечно!
– а четыреждысенки?
– нет, слишком много сенок получается...
Особозабавный разыскивается
– так... значит это Вы Рогакрыл Носопотамович Клювохобот ака Носохвост?
– а как Вы догадались?
– а Вы на него похожи!
Выхухоль
– а можно с тобой на ты?
– нет, нельзя. Я же выхухоль!
– а тыхухоли бывают?
– конечно.
Тыхухоль
– а Вы не подскажете, который час?
– я не выхухоль! Я тыхухоль! Не надо мне выкать!
– извините, а я Вас за выхухоля принял
– тыхухоли совсем другие. Не понимаю, почему все нас путают...
Тыдра и Выдра
Жили были две подружки. тыдра и выдра.
Жили – не тужили. И вдруг однажды тыдра неожиданно заявила, что выдр – не существует. И что выдра – это тоже тыдра!
Выдра возмутилась и... пошла на конфронтацию. Она заявила, что тыдр – не существует, а бывают только выдры. И с тех пор жили-были две уже не подружки, тыдра и выдра...
Любопытный свиненок
– а правда, что, кроме свинок, есть ежи?
– не-а, ежи – это тоже свинки
– а кто не свинки?
– да все на свете свинки. Спи, сыночек, спи...
Шиворот-наоборот
– привет, парасенок!
– Вы обознались! Я – парасенок наоборот!
– а я тоже хочу стать наоборот
– ну, можно по ошибке превратиться в шиворот-навыворот
Дваждысенок
– а я больше не парасенок, я – дваждысенок
– зачем?
– а быть как все – скучно
Нособытизнание
– сколько носоножек множко? – поинтересовался носокрылый слонохвост у ученой сороконожки
– нособытие не определяет носознание, – множко подумав, ответила ученая сороконожка...
Отражение ЕжИкА
– это, наверное, ежиконос, – сказал зебронос
– нет, это ежикокрыл, – сказал рогокрыл
– нет, это хоботоежик, – сказал хобокрыл
– нет, это ежиконог, – сказал крылоног
– нет, это рогоежик, – сказал рогохвост
– ну, кто же я? – удивился ежик, глядя на себя в зеркало
– ты – зеркало, – ответило зеркало...
Просто ежик
Зебронос – ежиконос, рогокрыл –ежикокрыл, хобокрыл – хоботоежик, крылоног – ежиконог, рогохвост – рогоежик, а если просто ежик, то кто? – подумал любопытный ежик и задумался...
Все – суета... суета – это все...
– все – суета!
– да, вязь вязи вязну вязко вязя свою жизнь суетой
– так отвязни!
– могу не! Хочу не! Буду не!
– почему?
– суета – это все...
Четыресенок
– парасенок плюс парасенок – будет четыресенок! – немного подумав, сказал любопытный ежик парасенку
– ты бы лучше ежиков складывал, – ответил удивленный парасенок
Человек-бюллютень
Человек-бюллютень никогда ни за кого не голосовал – принципиально.
Он считал, что тени от бюллютеней не оттеняются ничем, кроме случайности. Но вдруг однажды он все-таки пошел на выборы. Он хотел проголосовать против всех, но... Его спутали с бюллютенью и проголосовали им самим...
Философики
– во что ты веришь?
– в Микки Маусов
– я тоже в них верю, а еще?
– а еще я думаю, что весь мир – это деревня мультяшкино, а все люди – персонажи мультиков
– я тоже так считаю...
– а ты веришь в религию?
– а что это такое?
– я тоже не знаю, что это. Воспитывался в СССР. А во что ты веришь еще?
– я верю в искусство
– как это?
– ну, я думаю, что искусство делает мир светлее, воспитывает людей
– я тоже так думаю
– так, наверное, все думали в СССР
– наверно...
Носастость
– в чем можно измерить носастость? – поинтересовался у меня нос
– если ты программист, то в нособайтах, если водитель – то в носокилометрах. А пловец измеряет в носомилях. А что?
– а если я просто – нос
– тогда твою носастость не измерить, – сказал я и всерьез задумался о своей носастости...
Пятачок
– ой! А почему у меня пятачок вместо носа? – удивился он, глядя в зеркало
– а я свинюшек люблю, – ответило зеркало
– но я же не свинюшка
– а я прикалываюсь, – ответило зеркало и засмеялось...
Постмодерн парасенок
– нарисуйте меня, пожалуйста, так, чтобы никто не догадался, что это я, чтобы я был на себя вообще не похож, – попросил парасенок у художника
– а зачем? За портрет ведь надо будет заплатить.
– а это буду я в стиле постмодернизм! – ответил довольный своим остроумием парасенок
Двестисенок
– хочу стать двестисенком! – сказал парасенок волшебнику
– а это как? – удивился волшебник
– в сто раз больше! – ответил парасенок
– но ведь больше – это не обязательно лучше, – объяснил парасенку волшебник...
Свиносапиенс
– а люди – это парасята? – поинтересовался у мамы парасенок
– нет, люди – это свиньи! – ответила мама...
Пяточок или нос
– а почему у людей носы, а не пятачки? – поинтересовался у мамы парасенок
– это у нас носы, а у людей – пятачки, – ответила мама...
Сложноносие
– а щелкнуться по носу – это как? – поинтересовалась утконосиха
– это когда ты не просто щелкаешь по носу, а сложно щелкаешь по носу, – ответил утконос и щелкнулся по носу утконосихи.
Хрюня
– я таким тоже был когда-то, это хрюня! – обрадовался хрюня, глядя в зеркало
– это ты, – сказало зеркало
– нет, теперь я совсем другой. Я мыслю иначе. У меня нос, а не пяточок, – сказал хрюня, а зеркало хрюкнуло...
Хрюшково
– а я умно хрюкаю или глупо? – поинтересовался у мамы парасенок
– глупота и умнота – удел человней, а мы, парасята, хрюкаем хрюшково, – ответила мама
Людисята
– почему людисята считают, что мы хрюкаем? – поинтересовался у мамы парасенок
– людиньи просто нас не догоняют, – ответила мама...
Солнцелов
Он поймал солнышко и щелкнул его по носу.
Солнышко щелкнулось по носу и засмеялось.
Тигробыкоголосие
– как-то не тигролосьно! – сказал тигролось
– это как так? Не тигробычно, что ли? – поинтересовался тигробык
– это не тигролосьно... – ответил тигролось...
Хрюди
– а зачем хрюди создали мир, в котором не хрюкают? – поинтересовался хрюшка
– а мне все-равно, – ответила мама
– а мне нет, – сказал хрюшка и пошел учить хрюдей хрюкать...
Хрюмохрюпиус
– а хрюди как мы хрюкают? – поинтересовался у мамы хрюшка
– хрюди вообще не хрюкают, – ответила мама
– тогда какие же они хрюди? – удивился хрюшка
Хрюдь
– ты хрюдь? – поинтересовался хрюшка у человека
– не-а, я просто людь, – ответил человек
– а я и говорю, хрюдь, – обрадовался хрюшка
Хрюбы
– а хрюбы тоже хрюкают? – поинтересовался хрюшка
– хрюбы в воде хрюзырикамигавариваются, – ответила мама
– значит, на суше они просто хрюкают
– нет, на суше они хрюкают молча, – объяснила мама.
Хрюшкам свинья не товарищ!
– а парасята – это тоже хрюшки, – поинтересовался хрюшка у мамы
– да, парасята, свиньи и хрюшки – это одно и тоже
– нет, свиньи – мне не товарищи! – возмутился хрюшка.
Хрюшкалет
– а что, когда летаешь, хрюкать сложно? – поинтересовался у мамы хрюшка
– хрюшки не летают, а птички – не хрюкают, – ответила мама
Хрюшка подпрыгнул, хрюкнул и шлепнулся в лужу.
– хрюшки летают! – сказал он.
Крыскохрюшки
– а если крысок научить хрюкать, они перестанут крыситься? – спросил у мамы хрюшка
– а что такое крыситься? – удивилась мама
– ну, раз хрюшки – хрюкают, значит крыски – крысятся, – объяснил хрюшка...
Хрюсофы
– а что говорят о хрюдях великие хрюсофы? – поинтересовался у мамы хрюшка
– чем крупнее хрюсоф, тем больше ему на хрюдей нахрюкать! – объяснила мама.
ХPюшка
– а я выяснил, что я – программа! – заявил хрюшка маме
– как это? – удивилась мама
– XPюшка – это у людей – операционная система компьютера!
– а причем здесь ты?
– а я давно догадывался, что я не парасенок, а операционная система...
Домашние хрюди
– а зачем хрюшки приручили хрюдей? – спросил хрюшка у мамы
– просто весело, когда есть домашние хрюди, – ответила мама
– а дикие хрюди бывают?
– нет, но хрюди почему-то считают дикими хрюбизьян, хотя те такие же, как и они...
Хрюнглиш
– а зачем хрюди хрюкают, они же не хрюшки? – поинтересовался у мамы хрюшка
– а это просто хрюдинственный разумный способ общения, – объяснила мама.
Хрютература
– а кто самый хрюкающий писатель? – поинтересовался у мамы хрюшка
– больше хрю, это не значит лучше, – объяснила мама.
Эту миниатюрку прочел читатель и не понял.
– и о чем же ты написал? – поинтересовался он у Юрия Тубольцева
– вообще, Юрий Тубольцев – самый хрюкающий писатель, я прежде о себе хотел написать, а потом нашел другой смысл в этом, она объяснила хрюшке, что не надо мерить текст количеством хрю, а стоит обратить внимание на качество, поэтому так и ответила – ясно?
– не ясно, – заявил читатель и стал читать другого писателя...
Писатель
– я придумал роман из одного слова, и это слово – хрю! – сказал маме хрюшка
– когда ты научишься писать вообще без слов, только тогда ты станешь писателем, – ответила мама...
Хрю в квадрате -1
– а хрю в квадрате – это как? – спросил у мамы хрюшка
– а никак, – ответила мама
– значит, я буду первым парасенком, который возвел хрю в квадрат! – обрадовался хрюшка...
Хрю в квадрате -2
– а хрю в квадрате – это как? – спросил у мамы хрюшка
– такого не существует, – ответила мама
– значит, я буду первым парасенком, который возведет хрю в квадрат! – обрадовался хрюшка и нырнул в корень из лужи.
Нехрюшка
– ты почему не хрюкаешь, ты нехрюдь! – сказала мама хрюшке
– а я нехрюшка, – ответил хрюшка и мяукнул...
Хрюбовь
– а что такое хрюбовь? – спросил у мамы хрюшка
– это тема не для хрюкания, – ответила мама.
Хрюзги
– а у хрюдей мозги, что ли, не правильно вхрючены? – возмутился хрюшка
– они не хрюди, а люди, и не мозги у них, а хрюзги, – объяснила мама...
О хрюньках
Хрюньки – будущее литературы! Любой текст – это хрю-текст...
Чтение произведения, содержащего "хрю", влечет за собой активную его интерпретацию со стороны читателя. Каждый читатель овладевает произведением, содержащим "хрю" и налагает на него определенную схему "смысла".
Поэтому само по себе хрю, просто хрю-текст, без читателя, вообще не имеет никакого смысла.
Поэтому чтение хрю-текстов не может быть объективным процессом обнаружения смысла, а является вкладыванием смысла читателем в хрю-текст.
Поэтому хрю-смыслов – бесчисленное множество, и при каждом новом прочтении хрю-текста они разные.
Поэтому конечной интерпретации хрю-текста, единственно верной и непогрешимой, быть не может, также, как нельзя прочитать хрю-текст и не хрюкнуть...
Условия конкурса хрюнек, который Юрий Тубольцев проводил совместно с журналом "Речевые игры":
участники конкурса должны в своих произведениях хотя бы один раз написать слово "хрю", но, в то же время, читатель, читая работу, должен ни разу не хрюкнуть...
Моисей Бельферман
Моисей Бельферман живет в Израиле (Шломи), куда приехал из Украины.
Член Международного Союза писателей "Новый современник".
Лауреат одного из финалов Открытого литературного конкурса "Вся королевская рать" на портале "Что хочет автор", где ведет международный фанклуб "Мудрое слово Моисея".
Есть его страница и на портале Литсовет. Ру.
Имеет Мантию литературного судьи 3-й категории, дипломы кавалера почетного знака "За ратные заслуги" III степени и призера нескольких конкурсов, звание "Заслуженного строителя планеты РАТЬ", патент на изобретение нового вида конкурсов.
Издал:
- роман-дилогию "Характер-судьба и жизнь-лафа",
- две книги афоризмов и высказываний "Не приставай! Я порядочная, чуточку... феминистка",
- сборник новелл и рассказов "Дурдом – общество в миниатюре. Дурдомовский гуманизм",
- исследование "Вместе: в мести? Интеллектуальный антисемитизм. Исправления искажений в книге А. И. Солженицына "Двести лет вместе".
РУССКИМ ОН СЕБЯ ДАВНО НЕ СЧИТАЕТ
Степан Долбин медленно шел по тротуару. Припадал на левую ногу. За несколько лет не привык к достаточно легкому и удобному протезу из пластика. «Чужая нога» не придает достаточной уверенности, а телу – устойчивости. Чаще его обходят…
Не всегда! Беспричинна грубость прохожих: иногда его отталкивают, сбивают с ног. Степан опустился. За собой перестал следить. Главная его забота: поесть, переночевать…
Еще два поворота: займет свое привычное место возле храма. Местные нищенки его долго не принимали в свою компанию. Пришлось твердо стоять за свои права и достоинства. Приходил с костылем! Отбивался нещадно! На чьей-то спине разбил тот костыль…
Некоторое время носил клюку. Привыкли к его ярости: больше не трогают! Садится на камень! Расшнуровывает протез: демонстрирует обрезок ноги! Обрубок ноги Степан оставил в Чечне. Он тогда переметнулся, оказался на стороне боевиков.
Подаяние бывают щедрыми на православные праздники! В будни… Пузо не отъешь, да и с голоду не помрешь.
Спасибо батюшке – он из нового поколения священнослужителей. Не сексот, не прихвостень из бывших коммуняк! Пристроил к «религиозной коммуне» подобных несчастливцев. Обеспечил важнейшую бытовую потребность: ночлег.
С утра моросил дождь. Оставил пометины на стеклах. Понежился Степан лишний часок-два на нижнем этаже нар-полатей.
Почитал газету: вчерашнюю или еще более старую. По описаниям жизнь лишена прелести: сплошная борьба за выживание. Фантастика. Думские скандалы с рукоприкладством. Описания бытового озверения. Работу обещают ученым, молодым и здоровым.
Не вовремя родилось и живет нынешнее поколение русских людей! По вине-причине политиков-недоумков растранжирили историческую Россию. Привели к банкротству все производство. Коту под хвост: мощь
доблестной армии, авторитет Державы и передовиков шестой части суши.
Дождь перестал накрапывать. Вышел в нужник, огляделся… Небо все еще пасмурно: может разразиться залпом грома, дождевым потоком!
Успевает к обедне! Между службами вертится всякий народ: чаще неверующий. Развратили атеизмом-безверием: наказаны – потрясениями основ.
Народ поддержал Ельцина! Но тот перестарался: дал ходу пароходу – не нашему, Ельцерскому нутру! Действовал против национальных интересов. Примкнул к жидо-масонскому заговору! Против православной России направленному!
Одна надежда на президента Путина! Станет собирателем русских земель!
Отданы республикам, независимым государствам. Пусть Прибалтика так и останется, но Белоруссия, Казахстан, Украина…
Окраины – наши! Вовсе не зря Романовы старались, а народ нес тяжкое бремя! Страдал и гиб! Все – за Державу!
Растянутый по всему лицу Степана шрам – память об Афгане! Славно там противостояли мировой реакции. Воевали против «духов». Приводили к советской власти и почитанию марксизма-ленинизма – вместо Корана!
Явился несчастьем всем на головы – путаник Горбачев! Начал «перестраивать»…
Еще Никитка – герой нашего времени – попытался реформировать «ленинизм-сталинизм» в образе и образовании государства… Ломать – не строить! Он увидел, к чему все ведет… Вовремя резко тормознул! Дал задний ход! Остался в памяти народной – неудачником. Но спасителем России!
Не то, что Мишка, «лопнувшая покрышка», Горбачев! Со своей моральной уродиной Райкой, молодящейся косметической красотой, расточительницей!
Отмечена – в переодеваниях! Всем на зависть вела роскошную жизнь – царицы Несмеянной! Умерла – пусть не праведницей: Царство ей Небесное!
Смерть та – всех поджидает! О сроках – заранее не сообщает! Ожидай – с надеждой: обминет! Долгожданная встреча Души с Ангелами состоится в час Х! Место встречи поменять нельзя!
Знает даже маньяк Киркоров: спешит все успеть познать, насладиться! Чтобы потом не печалиться, горя в адском огне гиены!
Пошел в службу, пристроился контрактником. Все было! С людишками не считались! Своих расстреливали: по дурости и пьянке! Офицерье грабило – всех подряд! И их братва не щадила! Трибунал раздавал им условные сроки!
Втюрился Степан в свою, русскую! Из местных: только мать чеченка, зато отец – русский! И по Клаве не скажешь: не нашего, не славянского роду-племени. Жил с ней! А чтобы увезти – решил дернуть в продолжительную самоволку: накопить денег! Ее увезти!
Предполагает человек, а судьба или Бог располагает! Только исчез Степан – зацапали Клаву! Мучили ее допросами, угрозами… Пустили по «очереди»: офицерье, всякие санинструкторы, прапорщики… С неделю группой насиловали!
Как узнал Степан – по возвращении о случившемся… места себе не находил! Решил: Клаву вызволить! За нее, да и за себя – отомстить! Одним способом можно: подался к чеченам!
Те обнюхивали, проверяли долго…
Полностью не доверяли – привлекли к военному ремеслу. Поручили ремонтировать оружие. Быстро овладел ремеслом: дело пошло! Придали пацанов в ученики-помощники. Управлялись с легкой стрелковой техникой. Не брались за пушки, минометы, БэТээРы, самоходки и танки!
…Степан не заметил всполоха молнии… Неожиданно за ухом разразился раскатистый взрыв грома! Он встрепенулся, приподнялся… И тогда произошло подобно: вблизи сбоку разорвалась мина. Не успел упасть…
Через несколько мгновений осколок срезал левую руку, а второй помельче вонзился в ногу.
С поля побоища его вынесли на вторые сутки. В медпункте некому было обработать рану. Не сразу увезли в кустовую больницу. По ноге пошла гангрена: отрезали ниже колена! Остался без руки и половины ноги.
Делать в Чечне больше нечего: Степан уехал. По дороге впал в беспамятство. Увидели свежие раны: перевезли в госпиталь. Спасло: отсутствие документов и старательность хирурга. Вернули вторую жизнь.
Медицинская сестра спросила у выздоравливающего:
– Куда дальше, парень?
– Разыщу невесту! К ней поеду! – во всех подробностях рассказал историю знакомства и взаимоотношений с Клавой.
– Да… – неопределенно заметила. Слушала с интересом, нетерпения не проявляла. Решительного слова не сказала. На следующее дежурство подошла:
– Слушай, парень! Ты еще не понял, что с тобой произошло! Не ломай девчонке судьбу! Не себя посмотри: кто ты? Полный инвалид! Конечно, если была между вами большая любовь?!
Уходя, сказала:
– Иди – учись! Ведь на гражданке ты никто!
И еще не раз подходила: интересовалась самочувствием. Степан показал любительскую фотку. С интересом несколько минут разглядывала. Вместо сочувствия обронила:
– Куда тебе, инвалиду, до красавицы?! Не понимаешь: твоя блондинка… естественная, как на карточке! По природе своей блондинки – менее развитые, глупее брюнеток! – констатирует «факт» или на себя обращает внимание?
Еще прежде слышал ее высказывание типа: «Баба та умнее – доступнее! При наличии противозачаточных средств – следует себя наслаждать!
– Я читала: блондинистые шведки для улучшения своей породы ищут не подобных им арийцев немецкого происхождения… Как прежде! Сейчас там в моде смуглые азиаты, арабы и даже черномазые африканцы. Из смешения рас возникают гремучие смеси наследственности!
Степан обойдется без подобных знаний. Верткую «сестренку» в ночном дежурстве отделал, как смог! Сама напросилась!
Подошло время выписки – он без документов! Тихо проверяли и третировали. Лишних два месяца продержали: на общественных харчах. Налегали на физиотерапию. Отпустили мирно! Могли вытолкать «в шею», даже намотать срок, законопатить!
Легко прошел допросы. В одном – убедил, а в другом – хитро врал! Нельзя проверить – бестолковость.
Вроде наступил на мину… Взрывом – оторвало и отбросило. Оказался в беспамятстве: где и как не знает! Даже шутил: «В полевом госпитале отсеченными кусками солдатского мяса откармливали свиней на ферме».
Не разоблачили! Сейчас у властных демократов нет таких возможностей, как в советское время. Тогда все
было схвачено! Не скоро удастся вернуться к Системе! Историческую Россию собрать по частям!
…Небольшая долина припечатана между несколькими угловато-покатыми склонами. При пересчете с разных мест склонов оказывается разное количество. Бродит солнце. Гуляет ветер. И в эту узорную пасть некто бросил огненную струю. К горькому запаху гари добавились ароматы паленого мяса. Первыми жертвами огня оказались суслики.
В этом взрыве стихии совершенно обычно прозвучал снайперский выстрел. Поражен в голову командир взвода: оказался вблизи границы пала. С какой высотки и высоты?
Сержант Долбин принял на себя руководство. Троим поручил вынести тяжело раненного лейтенанта. Остальных вывел в тыл ближайшей высоты. Снайпера не обнаружил, но сохранил людей.
Это его последний геройский поступок перед дембелем. Не хотели отпускать! Не согласился без положенного отпуска перейти в ранг старослужащего. Нелепый случай или судьба – забросила к чеченам…
…Тело убитого командира отправили в цинковом гробу. Похоронят на родине. Части передали дополнительные припасы со спиртным. По православному обычаю устроили проводы.
Выступающие рассказали о жизненном пути командира. Его воинских заслугах. Позволили высказаться и Степану.
Сказал о строгости, даже суровости командира. Учил солдат и младших командиров исполнять свой долг. Не забыл о другом его качестве. Вслух сообщил: «И еще не забудем: у него «стоял» – на каждую бабу! »
Тут все прыснули в ладонь или жменю: выбежали в коридор – досмеиваться. А вернулись – услышали его тост:
– Помянем командира! И… чтобы у нас тоже у всех «стояло»! История со сдержанном смехом повторилась!
Успокоились от смеха, вернулись: добряче выпили!
…После Афгана, Степан не долго женихался: друзья отправили его далеко на Восток! Дорога оказалась далекой – не представлена на географической карте. Ехали скучно. Рассказывали анекдоты, забавные случаи из жизни… Стучали костяшками домино. Обменивались картами.
Не заметили как: появились в купе два кавказца. В начале вели себя тихо, неприметно. Включились в игру. Научили необычно интересной, азартной форме «очка». Обыграли двоих на крупные суммы. По установившейся традиции: карточные проигрыши приходится платить.
Незаметно смотался один кавказец – с деньгами! А как доперли игравшие: это шулера! И второй бежал! Стоп-краном остановил поезд! Спрыгнул с еще движущего по инерции поезда! Второго не нашли: четвертовать хотели! Мог спрыгнуть с другой стороны: этого не ожидали!
Долго отходили от чрезвычайного происшествия. Не заметили: иссякли пищевые запасы. Проигравшие побирались, остальные кормились в дорогом вагоне-ресторане.
Части компании предстоит пересадка. Из пассажиров поезда набиралось пересадчиков примерно на один вагон. Рассосались пока по вагонам.
Главная трудность: на той станции прибытия формируют состав. Отправляют только при заполнении мест. Нет четного графика. Отправляют раза два в неделю, а то и раз. На станции по несколько дней сидят-кукуют.
Активная часть пересадчиков заранее решила поручить организацию отправления властному «офицеру» Степану. Тот не сразу согласился. Уломали: не девушка! Собрались-разобрались… Услышали неопределенные ответы у дежурной по станции…
Включились в выполнение общего плана. Степану в помощь вызвалась «попутчица». Он хотел обойтись без
крикливости. Посоветовали:
– Законница – может пригодиться!
Действительно: может?! Его вещь-мешок и ее чемоданы оставили на попечение публики. Отправились искать и бомбить начальника станции. Степан коротко и ясно изложил требовательную позицию. Настырной оказалась попутчица: пришлось ее сдерживать!
Явился милиционер из линейного отделения – оказался прежде служилым. Негласно выказывает внимание и сочувствие. И начальник станции оказался не дубом – вполне нормальным мужиком. Отобедали в ресторане…
Кажется, еще «дала» ему попутчица. По всем признакам! Скоро отправились!
…Как в том фильме… Геологи, геофизики были… Не поймешь кто-что?! Разъезжали… Со своими приборами – рентгенировали. Самого Степана забросили в поселение. Узнал название – Жидовская слобода. Ни на одной карте не значится.
Власти не делали различия между сионизмом и верой. Подчищали все отличное от коммунистической идеологии. По отбытии тюремного или лагерного наказания за сионизм – там селили!
Считались вроде колхозной бригады: ухаживали за скотом. Мужчины валят лес! В тайге промышляют. Не охотятся! Собирали подножный корм: для дополнения, разнообразия питания и лекарств.
Только поселили Степана, бросил свой мешок, отправился бродить по окрестностям! Такого дива ввек не увидишь! Не лес – сплошной забор! Темень в еловом лесу! Рядом – топь! Вернулся, обошел массив… Уперся в крутой склон. Изрезан извилистыми проемами, бугристыми выступами: наподобие бородавок. Мелколесье…
Степан еле сориентировался. Добрался-таки до поселения: не знает, где «его дом». Зашел в один…
Позвал: нет ответа! Все открыто, но пусто!
Зашел в соседний двор: несмело осмотрелся… Сверху посоветовал или приказал голос:
– Заходи в дом!
Степан поднял голову: ничего-никого не увидел! Голос повторил:
– Заходи смело в дом!
Позже Степан встретился с обладателем голоса. Оказывается, он взобрался на орешник и срывал плоды. Сквозь густую листву Степан не мог его видеть: только слышал голос.
В большой избе несколько комнат. Степан поздоровался: кивнули. Женщина и дети продолжили свои занятия. Женщина подшивает пододеяльник. В другой комнате у стола устроился подросток и неестественно переворачивает книгу.
«Не иначе: китайская грамота!» – подумал Степан. Мальчишка оброс волосами, с шапочкой на голове… Такого диковинного ребенка нет ни в одном православном доме. И еще малята… Вошел хозяин.
– Ты чего не сидишь? Я сейчас… – отправился мыть руки. – Значит так, тебя накормим – все расскажешь! – обернулся: увидел жену… – Мири, мы сможем покормить гостя?
Жена послушно зашла на кухню.
– Гость, что стоишь? Проходи! Тут у нас удобства…
Завтрак или ранний обед оказался разнообразный, молочный. Степан не спрашивал: почему и как? Решил: «Вегетарианцы!» Хозяева сидели: не ели! Не спрашивали, но слушали.
Степан сбивчиво рассказал о себе. И о прогулке… Постеснялся признаться: заблудил! Они сами поняли! Подкормился, более бодрый Степан отправился «к себе». Пообещал: приходить в гости.
Степан даже удивился их открытости, гостеприимству. Поверили чужому человеку – в безлюдной тайге. Слышал: здесь часты убийства – русских! Особенно зажимистых украинцев! Бродяг не всегда ищут, чаще не находят.
Все эти жиды-евреи ведут праведный образ жизни. Обходятся без водки и мата. Завели свою культуру в отдалении от населенных пунктов.
Приезжает участковый: проверяет наличие «голов». Увозит с собой барана или теленка. Не скрывал разочарования: хотел выпить!
Но тут обходятся без спиртного! На субботу сохраняют наливку – не более десяти градусов крепости! Сладкая по вкусу! Моча – для русского вкусового восприятия!
Соблазнами и другими качествами сильна еврейская вера. Ближе к Богу! В этой слободке Степан вскоре стал субботником. По субботам не работает! В отряде удивились этой его блажи. И сами вскоре так перестроили работу: в субботу отдыхают. Тот отдых состоит из обильной выпивки.
Степан в попойках не участвует. Он наблюдает за коллективными молениями. Все, кроме детей, в белых накидках. Раскачиваются. Рьяно опускают голову. Каждый по-своему.
Это их общение с Богом. Степан постепенно отходил от православия. Теперь он вовсе перестал креститься. Крест спрятал глубже под нижнее белье.
Сам себе позже не смог объяснить порыв. Слабость побудила…
Однажды Степан попросил принять его в еврейскую общину. Ожидал только положительного ответа.
Отговаривали под разными предлогами. Не выставили серьезной причины. Не приняли!
– Не стану у вас сексотом! – заверил обижено. – Даже хочу жениться на еврейке.
Только посмеялись. Не стали менять решение.
– Разве мы тебя в чем-то ущемляем? Приходи – молись! Сам в себе разберись: готов поменять веру, образ жизни, да и мыслей? Евреем быть трудно!
…Не ожидал такого Степан – получил призывную повестку из военкомата. Недавно отслужил! Что хотят от него эти козлы?! Через некоторое время следом – повестка со строгим предупреждением. На сей раз пришла в их контору: на имя начальника.
Степан не знает, как оправдываться? И: в чем? Посоветовали: напиши подробное письмо. Укажи номер части, место службы и фамилии командиров. Отправь в министерство обороны: разберутся! И пока там разбирались… Ззахомутали… Постригли! Отправили в учебку!
Ответ пришел месяца через три: освободили! По вине чьей-то дурости – гоняли! Русский народ добр! Но стоит только русского наделить властью…
Не зря Романовы призывали в управление чужаков: тем народ свой оберегали от издевательств и дурацкого произвола.
А выяснилось: по всероссийскому розыску искали однофамильца. Почти одногодку. По имени Станислав. Перепутали! И не такое еще случается! Хорошо: скоро закончилось!
Могло не кончиться: Степана долго уговаривали – посвятить жизнь армии! Обнаружили в нем командирские струнки: не зря родился в апреле! На этот раз не обломали упрямство. На армию обижен!
Это настроение скоро прошло. На гражданке – постперестроечные чудеса! Природа Степана не наделила собственническими инстинктами и коммерческой головой.
Резко крутануться смогли люди рисковые – без совести! Хватали бесхозное. Пировали – в холерный момент.
В одночасье появились олигархи! Грабили! Не считались с условностями!
«Ново-русская» элита – торжество легализованной преступности!
Властные коммуняги – те же урки, но действовали под видом государственников.
…Степан долго перебирал. Искал подругу жизни – себе подобную! Не нашел! Вообще не бывает? Так ни на одной бабе не остановился!
Многие среди них – хорошие любовницы. Не настраиваются на серьезные отношения. Время такое настало: разболтанности! У мужика должно хватить пороха!
Баба видит призвание – в неуемности! Не сдерживает порывы! Выдолбасывает – подмахиванием! Лежащая бревном – безвкусная эгоистка!
…Чего ему сейчас думать о бабе и семье: инвалид?! Побираться на паперти – надоело! Нашлись по переписке друзья: зовут на Святую Землю, в Израиль!
Приехать под видом еврея. Сибирские друзья помогут с документами. Есть здесь церкви! Живут там мыслящие патриоты: евреи и русские! Общественники!
Хотят подготовить молодежь: пусть дадут отпор фанатичному арабскому террору. В этом смысле Степан может пригодиться…
Неужели попробовать себя – в деле?! Христос останется доволен!
Что не так – простит, как и другой Пророк… Забыл его имя… Не крещенный… Вместо аллилуйи: ала-ла кричат! В исступлении падают на колени, бьют поклоны…
Так молятся!
Иван Мазилин
Иван Васильевич Труханов (Мазилин) родился в Сибири в год освобождения Индии от английской колониальной зависимости.
Благодаря небезызвестному фильму и своему ИО поменял очень много профессий: разнорабочий, прораб, курьер, печатник, вентилиционщик, актер, режиссер, руководитель театра, директор медцентра, администратор гастрольных программ, эксперт-аналитик.
Первые публикации в армейской газете "На боевом посту" МО ПВО. Писал много, случалось быть "негром". Очень много растерял по жизни. Плотно начал писать пять лет назад.
Дважды лауреат литературных конкурсов портала "Что хочет автор", член Международного Союза писателей "Новый современник".
СОТВОРЕНИЕ БОГА
Сильное воображение порождает событие. М. Монтень
1.
...То, что это была любовь, он понял лишь тогда, когда Ее вдруг не стало. Эта автомобильная катастрофа, разом, до полной немоты выпотрошила его, выжала до состояния невесомости, в которой он полетел в холодную пустоту. Мир должен был содрогнуться и время побежать вспять. Но ничего этого не произошло - все так же светило весеннее солнце, распускались первые листочки. Но для него эта буйно распоясавшаяся весна, в одночасье перестала существовать, превратившись в нарисованную почти мультяшную нереальность.
Когда она была жива, он тихо ее обожал, что не мешало ему в то же самое время спорить с ней на рабочих совещаниях, иногда даже не выбирая выражений. Зато после работы, Она подвозила его на своем стареньком
«Опеле» до дому (благо это было по пути) и часто бывало, что они могли остановиться где-нибудь на обочине и подолгу разговаривать... о каких-нибудь пустяках. Он всегда ждал этих остановок, для него, это были часы, когда он был по-настоящему счастлив.
На вечеринках у друзей, куда неизменно появлялся один, он всячески давил в себе любое проявление нежности по отношению к ней, понимая, что это неизбежно потащит за собой целый ворох проблем, прежде всего у нее. Про себя он считал ее подругой, в тайне же даже от самого себя, понимал, что такая дружба в любую минуту может взорваться, прорвать узенькую невидимую границу и обратиться в нечто иное, до тех пор неведомое. И он всячески оттягивал этот момент, пугающей неизвестности. В своих снах он часто видел ее...
Еще ему казалось, что и Она ждет от него всего одного решительного слова, поступка, признания, наконец. И это мучило его больше всего. Наверное, так оно и было на самом деле.
Ах, если бы они оба были более решительны! Ах, если бы они встретились на пять лет раньше. Быть может, тогда и сама жизнь его и ее, и непременно вместе, понеслась бы в совершенно ином направлении, в каком-нибудь фантастическом параллельном мире. И не было бы тогда этого крематория.
Задним числом, он вспомнил, что собирался это сделать. Даже назначил для этого признания... или какого-нибудь «решительного поступка» определенный день. Даже сочинил целый сценарий, с цветами и...
Весь ужас заключался в том, что этот назначенный день приходился на прощание... На похоронах он стоял в отдалении от гроба, от ее мужа, детей, родственников, так до конца и, не поверив, что хоронят именно ее. В
гробу лежала восковая кукла, весьма отдаленно напоминающая...
Только через несколько дней, когда тупая немота исчезла, и на ее месте появилась острая боль понимания, что никогда больше... никогда. И что с этим надо жить.
И он стал жить, медленно удаляясь от мира, в котором очень многое напоминало о ней и постоянно доставляло боль. Он все глубже и глубже опускался на дно собственной души, где еще хранились такие реальные воспоминания... более реальные, чем сама действительность. Боль со временем притуплялась, становилась привычной, даже порой необходимой для ощущения того, что он еще жив.
Только через год, однажды, в самом конце марте, он проснулся и с удивлением почувствовал, что боль исчезла, выгорела вся. Что ничего внутри не осталось, кроме горечи во рту, от которой избавляются самым банальным способом - чисткой зубов...
Мелкий, дробный перестук игрушечной конницы. Я его окрестил «крабом». С таким же успехом я мог бы его назвать, «пауком», «НЛО» или просто «блюдцем». Он похож на все эти вещности. Хотя бы потому, что у него восемь блестящих членистых паучьих лапок с маленькими клешнями захватами на концах, само тулово похоже на круглую летающую тарелку с мигающими огоньками светодиодов по ребру. От краба у него сверху довольно выпуклый панцирь, а между огоньками десятка два глаз-горошин, вращающихся во всех направлениях. Сам «краб» небольшой, сантиметров двадцать в диаметре.
Так что пусть он будет «крабом». Сергей назвал это свое детище «Альфом». Тоже неплохо звучит. Краб Альф. Или просто Альфик.
Я оторвался от компьютера, закинул ноги на стол, закурил и стал наблюдать за ним. Если забыть, что это
просто электронная игрушка, то ведет он себя как живое существо. И если пять дней назад, он медленно ковылял с одного конца стола до другого, старательно обходя все препятствия, подолгу замирая, то теперь что-то изменилось. То ползает почти на брюхе, то вдруг поднимается почти на всю длину своих лапок и начинает быстро выписывать виражи по лабиринту огромного стола.
Собственно, это даже не стол. Вернее, огромный рабочий стол, занимающий почти все помещение. Между этим столом и стенами со стеллажами проход чуть больше метра. На стеллажах и на самом столе навалено много чего. Провода, разъемы, инструменты, разные платы, части компьютеров. Я, как «юзер-чайник», названия их могу передать, разве что, как «разные штуковины». Нет, на самом деле, в отношении меня все это не так уж беспросветно. Хотя, мне это и не нужно, но сейчас «хард» я все-таки могу отличить от «флопа», а это согласитесь, уже прогресс. Школьные, старательно забытые познания физики, позволяют мне относиться ко всему этому «добру» с уважением. Но и только.
Мне пришлось сильно отклониться в сторону, чтобы увидеть, чем там, на дальнем конце стола занимается Альфик.
Это что-то новенькое – он занялся «физзарядкой». То есть, «упал-отжался», мускулы качает. Брякнется на брюхо, лапки в стороны раскинет, потом, подберет их и, поднявшись, пару кругов по своей оси протопчется. И снова – бряк.
Альф хитроумное создание моего школьного друга Сереги. Он рубит во всем этом. Он мне долго объяснял, что использовал всякие, без дела, валявшиеся у него хреновины. Да, и эти... вот еще, вспомнил – «микрочипы». Потом напихал в него Alрha-versions (потому Альфик) – кое-как работающие каркасы программ (для меня это уже
запредельно), и чего-то там еще. В общем, хотел создать модель саморазвивающегося робота. Он, по-моему, сам до конца не понял, что у него получилось. Но вместо того, чтобы разобрать свое «творение» оставил, как есть. «Ну, старик, пусть себе ползает. Никому не мешает, ни на что не налетает, со стола не падает, пусть живет, пока батарейка не сядет. Да и тебе веселее будет». Сказал так и уехал на полгода в Штаты, в какую-то там «Силиконовую долину», бабок подгрести. Пригласили его. Говорят, там половина наших рашен суперпрограммеров обитают. Своего рода, «мозговая резервация» Штатов. Одним словом, полный зашибец.
Альфик закончил тренировку и, пробежав на другой конец стола, присел, брякнув своим донцем, и теперь старательно изучает горку всяких плат. Интересно, что он видит? «Глаза» у него на все четыре... если не на все восемь сторон. И все-таки, где у него «перед», а где «зад»? Надо будет мелком крестик на каком-нибудь боку поставить...
Я хожу в мастерскую Сергея уже с неделю, потому как раз неделю назад, совершенно случайно, в метро, на станции Тургеневская, налетает на меня Серега и с ходу за грудки хватает. Ни «привет», Ни «как делишки?». А мы с ним не виделись, наверно, лет сто. Сразу меня грузить начал – «Старик, ну ты попал!». «Старик, тебе клеевая халтура с неба свалилась. Меня выручишь и деньжат срубишь. Мне Светлана с полгода назад звонила. Настучала, что ты, все так же на «Оптиме» свои шедевры кропаешь». «Да, а что? Привык я к ней», – это я ему в ответ. А он: «Короче, пора осваивать технику. Будешь в моей конуре сторожем, по мере свободности времени, а заодно на компьютере наблатыкаешься. Я приеду, тебе его даром отдам, то есть без-воз-мез-д-дно. Сечешь? И струйник в придачу. Годится? А еще сразу за полгода
пять... даже шесть сотен гринов выложу. Проблем у тебя не будет. Аренда, электричество, связь, Интернет, все оплачено почти на год вперед. Соглашайся».
В общем, взял он меня на гоп-стоп. А грины хрустящие поставили точку. За вечер научил меня «батоны жать, крошить и топтать». Перевожу – работать с клавиатурой и мышкой. «Сюда втыкаешь, здесь жмешь. Грузишь и работаешь. «Одним словом Plug and Play, (включай и отрывайся), а я отваливаю за бугримость».
За пару дней я Word освоил. Удобная штуковина оказалась. С редактором вообще, класс – всю твою врожденную безграмотность сразу же тебе в нос и тычет.
Альфик бросил изучать платы и переместился к моим туфлям. Мне не видно, что он там, на подошве обнаружил... шебуршит чем-то.
Мастерская Серегина в полуподвале дома в Харитоньевском переулке. Дверь стальная с кодовым замком, одно окно во двор на уровне газона. На окне мощная решетка. Стекла не мылись с сотворения мира. На них, старательно протертые в пыли, очень хорошо читаются три «толстые» буквы – «йух». Пацаны старались, уравнение с тремя неизвестными решали. Сквозь эти «математические» символы проглядывает бледненькое осеннее солнце и чахлый кустик клена с несколькими уцелевшими грязно-желтыми, узорчатыми листами.
Я, с хрустом в костях потянулся и скинул ноги со стола.
Вот это номер! Альфик ухитрился наколоть на одну из своих ножек, вероятно приставший к подошве моих штиблет, листик, быть может, того самого клена, что за окном, и теперь таскает его по столу. Интересно в его башке... гм... в программе заложено действие по сниманию листьев с костылей? Это уже интеллект. Нет, по всей вероятности, я переоценил его возможности – кажется, этот листик не доставляет ему неудобств, он просто его
игнорирует. Вот присел... или прилег, не знаю, как будет правильно это назвать, и замер, только зенками своими крутит. Может батарейка села? Серега сказал, что на месяц должно хватить.
Солнце успело спрятаться за дом напротив и стало как-то уж совсем быстро темнеть. Ничего не поделаешь – конец октября на дворе. Пришлось встать и включить свет. Собственно, мое «сторожение» как раз и заключается в том, чтобы в помещении со двора наблюдалось «присутствие». При Серегиных мозгах, мог бы он все это проделать на автоматике. Свет, звуки всякие и прочее. В прочем, тогда бы мое присутствие не понадобилось, не было бы здесь меня. Сидел бы себе дома за пишмашинкой и... Нет, что там ни говори, а все-таки на «клаве» (клавиатура) работать удобнее. Вот, даже жаргон юзерский появился. К хорошему человек быстро привыкает. Да и живу я, что немаловажно, сравнительно недалеко, минут пятнадцать пехом до «Красных ворот»... так что мне не трудно.
Я старательно загасил сигарету и перечитал написанное сегодня. Не слишком ли звучит… шаблонно? А впрочем, пусть так и остается, немного отвлеченно, но… с чувством. Пусть так будет. В конце концов, что мне мешает в любое время вернуться на это место и подкорректировать или выделить и «делетнуть». Нуте-с, продолжим.
Фен, кофеварка, холодильник, музон – в рабочем состоянии. Пользуйся. Дабл-душ за той дверью. Как видишь, эта конура готова к автономному существованию, даже в отношении продолжения рода... теоретически. Что еще нужно одиноким, одичалым кобелям?».
Насчет «кобелей» он явно перегнул... хотя бы в отношении меня. Я не собираюсь в ближайшее обозримое будущее продолжать род человеческий ни теоретически, ни тем более, практически. У меня... нет, о себе я
постараюсь не распространяться, не ждите. Я здесь просто Сторож. И этого довольно.
Я сделал себе большую кружку крепкого кофе и три бутерброда с сыром и ветчиной. Кроме «траходрома» сесть здесь было не на что, а потому, я захватил свою снедь и вышел в большую комнату.
Альф как раз освободил мне место перед монитором с клавиатурой и теперь как-то медленно и задумчиво «вышагивал» по кривой дуге, «привязанный» к компьютеру юисбишным проводом. Я, когда пытаюсь поймать ускользающую мысль, тоже проделываю подобные экзерсисы – топаю из угла в угол, пока что-нибудь дельное не проклюнется в голове.
– Извини, друг, тут я тебе не помощник, – изрек я с набитым ртом. – Ничего дельного подсказать не могу. Ты уж, как-нибудь сам соображай. Я так понимаю, что ресурсы компьютера ты тоже как-то используешь? Ну, и правильно, чего без дела технике пылиться. Я сейчас немного пожую и тоже к тебе присоединюсь. У меня сегодня с самого утра одна фраза свербит в мозгу. Как только выложу ее на бумагу, да прочитаю пару раз... дальше, как опыт показывает, само потянется.
Пока жевал, «кликнул» с «рабочего стола» свой опус. Перечитывать не стал, одной рукой... вернее даже, одним пальцем, поскольку в другой руке я держал попеременно то бутерброд, то кружку с кофе, набрал.
Метро, воронкой эскалатора втянуло Тима в свое теплое, пропахшее жизнью, многолюдное и суетливое подземное пространство...
2.
Набрал и «завис». Нет, не я завис, компьютер завис. Текст застыл на мониторе и никак не реагировал на все мои попытки «давить все батоны» подряд. Из «Курса» я
уже знал, что это не смертельно, в таком случае есть смысл перезагрузить компьютер. Что я немедленно, не обращая внимания на Альфа, и сделал.
Я знал, что мои последние две строчки не сохраняться, придется набрать их еще раз. Ну, придется и придется – невелика беда. Пока компьютер перезагружался, проглотил последний бутерброд, закурил. Но когда я отрыл снова свой doc., мне пришлось отвалиться в кресле. На экране были следующие «письмена»:
Метро___cAБpваѕАР_ЏдcA Z яя яяяя zzzzngjiiio яя _т_000011010 cAБpваѕАР_ЏдcA cAБpваѕАР_ЏдcA 1010101101000р00101_ воронкой яяяяяяяяя эска _ЯЯЯЯЯЯ латора Тима в своеcAБpваѕАР_ЏдcAтеплое,пропахшееcAБpваѕАР_ЏдcAсуетливоеЯЯЯЯЯЯподземноЗE__л_ѓe_л_ЗE_л_ЗE_3А3Тf?ЙtuVfѓщ0r_fѓщ9w__?сѓо0л&fѓщAr_fѓщFw__?сѓо7л_fѓщarEfѓщfw?_?сѓоW;us4?M_?Йu_RPQяuи_]3Й_Ж_СлиЦ3ЙЖС?Ыtf?_KGGf?ЙuЌ^fѓ}ьu_чШѓТчЪ?M_?_?Q_3А_[ЙВU?мѓм_ЂeяVh1394h?я__q_?р?цuёљАй?_SWj&3АY?юу??}цG__t_?E_??А?O_?ЂД_?G_?G_?F0?G_?F4?E_ѓАи?АЌћ??E_їCOM_MapsTo__Y___Аѕ__Р_Џ_д__ _Й__c_A·10100000110110 88_і _±+ # 0 " # " _АpваѕАР_Џд Ай3_ цG__t<j Sя_hq_ ?E_h1394Pj f?C_я__q_ ?А?C_uїљ Айю ЌG_PSя_Pq_ л_ЌG_PЌEрPя_ жизнью, многолюдное Hq_ j_ЌEрPSя_Dq_?А|К?]_Ќ?М_я__q_ЌK_?_;Бu_Ќ?М_я__q_лy?E_л_?E_?O_;H0?Eшu^?O_;H4uVj_?PЌ??Pя_xq_?ШчЫ_ЫюГ?]яu_?E_??M_?E_?Eш;A_t_?Ыt?Љ]М000FUUJbscccc00110WXCCZVBmmm+++gggs[skfktmvdddddd0010101010ffffff1001101001е_0010101010111110010__я?M_ЃБМ_я__q_?Ыtї_Ал.Љ]ялК?]_Ќ~_WjhЂj"jj`ЗFя3я_tq_?А}_?шЌ??Pя_pq_Vя__q_?Зйу?_ю@0?F_ѓаюѓИ_?F_ЌF<?@_??_?X(j_3АY?ыу?PЗ_пѕ~_?__ѕ@0Pя_`q_?M_?CH?_?CL?A_0101010001001?CP?sT?_Ђ`_?Eц@__t[ЌEPЌEшPQиAцяя?А|FVяuяu_и_чяяяu?_<q_ ?E_яУяuшяУѓ}_ }!я7я_lq_ Ќ?? Pя_pq_ втянуло
ЯЯЯЯЯЯ Vя__q_ ?E_л:?M_Ќ?М_ ?Ля__q_ ?}_ЌO_?A_?01111010010010010101_?F_?0?q_?Ля__q_ЌЏИ_я_Рq_3А_[^ЙВ64U?мѓм8?M3А?Eш?EШ?EЬЌEИP?MМ?M_jЌEьPЗEИ_ЗEФ@?MРя_Xq?А_Њт_SVW?5_q_ї1394Wh__j_ЗE__яЦ?Ш?Ы_?Ж000010100101010010_0001_ЌEPяuSjяuшяuья_|q_Ђ?Eфu6Sя__q_?EWѓА_Pj_яЦ?Ш?Ы_?U_ЌEPяuSjяuшяuья_|q_?Eф3А9Eф_ЊE_?KСйPf?DK_ЌEиPя_hq_f?Cf__f?Eк_?АWPj_яЦ?ш?я?}м_?__?Mк?СБй_3Ау??Кѓб_уЄЌC_PЌEиPя_Pq_?}__?_h1394ѓАPj_яЦ?р?ц?uр_?Х_?_ѓБ?СБй_3А?юу??Кѓб_уЄ3яh?__ЌEаGP?~_я_hq_WЌEаPЌEиPя_xq_?Аu_?E_??А_?N_?ЂД_?F_л_ѓЖ_Vj_ЌEиPиШщяя?E__?_?p_?EрБй_Ќx_уҐ?Кѓб_у??M__?ѓБQPяu_иHыяяяuр?5_q_яEшяЦSяЦяuмяЦѓ}ф_?Jюяял4яuья_<q_л)яuья_<q_Sя__q_л_яuья_<q_яuм?5_q_яЦSяЦ_^[ЙВМU?мѓм_?E?@TSVW?}_?Eи?_Ё__?h_?G_ѓш_sёАй?_?u_?+Nx;Б_?<_ѓ_?Y_h1394j$jя__q_?Ш?Ы_?__З_пK?+?G_?C_?__ КТО Я?.......
Оба-на! Кажется, этот паршивец что-то натворил. Я порой сам с трудом соображаю, что пишу, но подобная абракадабра мне и в страшном сне не могла присниться. Только этого мне не хватало для полноты ощущений! Если во всем этом и есть какой-то смысл, то мне он недоступен, как скажем, клинопись. И непонятно, сбой ли это компьютера, или же вмешательство Альфа? А может быть, и то и другое. Хорошо еще, что предыдущие страницы сохранились.
Я постарался расслабиться и позволил себе просто долго смотреть на эту запись. Не пытаясь понять... просто смотреть. Поверьте, в этом есть смысл – просто смотреть. Смотреть и не болтать при этом мысленно, определяя, на что это может быть похоже, не искать ассоциаций, не спрашивать самого себя, какие эмоции это увиденное вызывает. На востоке, в дзен буддизме это называется медитацией. Без тренировок этого достичь трудно, да я, собственно, и не ждал ничего... я курил и просто смотрел.
В конце концов, когда уже начал тлеть фильтр сигареты, мой взгляд сфокусировался на последней строчке, на последнем, ясно высказанном вопросе – «КТО Я?». Остается только понять, кто... от кого исходит вопрос? И к кому обращен? Самопроизвольно ли он возник, или же... Вот это «или же», заставило меня оторваться от монитора и посмотреть на Альфа. По его неподвижности и «внутренней сосредоточенности» мне показалось, что он тоже «медитирует»! И может быть, впервые обращает свое внимание на меня, как на явную помеху.
Неужели эта машина пытается осознать самое себя? Если я не фантазирую, то, насколько мне известно, самосознание присуще только человеку. Вся остальная природа наделена сознанием, инстинктами... и... черт, но это живая природа. А тут механизм, пусть даже электронный. Это невероятно. Или я настолько дремуч, так далеко отстал от достижений этой самой электроники, что ни черта не понимаю, или же этот дурацкий вопрос сам собой появился.
А почему, собственно, дурацкий? Нормальный вопрос. А если вопрос нормальный, то он требует нормального ответа. Предположим... только предположим, что Альф... хоть это для меня и невероятно, но все же... Альф задал такой вопрос. И что я ему должен ответить? И, главное, как ответить?
Насчет «как», почти понятно. Можно попробовать напечатать ответ. А вот «что»? Написать – «Ты, Альф». Ему будет это понятно? Надо попробовать. И я написал:
Ты – машина, робот, создание Сереги. Тебя зовут Альф.
Немного длинновато. Ничего, пусть своими «байтами» пошевелит. А пока он этим занимается, я тоже немного пошевелю своими мозгами. Последнее, я подумал с нескрываемой гордостью. Я скопировал только свое «творение». Создал отдельный файл, и «вставил»
скопированное. Сохранил новый файл как «МОЕ» Это так, на всякий случай, чтобы хотя бы в нем всякие там... Альфы не вмешивались в частную жизнь. Конечно же, мне интересно, как эта игрушка себя творит, но в то же время и самому нужно хоть немного продвинуться... в «саморазвитии».
На чем я закончил? Ага, вот.
...Когда он немного успокоился, группа ушла от него уже метров на сто по направлению к метро. Тим пошел за ними...
Продолжим...
...Метро, воронкой эскалатора втянуло Тима в свое теплое, пропахшее жизнью, многолюдное и суетливое подземное пространство. Смех продолжал звучать в ушах, но, сколько он ни крутил головой, как ни пытался пробраться побыстрее вниз по эскалатору, обладательницу этого смеха, он так и не обнаружил. Уходили и приходили поезда, а он все сидел на скамье, ожидая, что вновь повторится...
Вопрос. Я – Альф. Ты – Серега. Я – машина. Ты ............?
Какого черта! Мы так не договаривались! Я только было, настроился, только что-то начал из себя вытаскивать. И на тебе!
Я снова отвалился в кресле, чтобы взглянуть на этого непрошенного «собеседника». Альф поднялся на всю высоту своих лапок, и теперь его зенки были как раз напротив моих глаз.
– Ну, чего уставился? Поболтать захотелось? Если ты меня слышишь, то будь любезен, развей... развий... блин, как правильно сказать... встрой себе, динамик что ли, и вещай голосом. Но не лезь ты в мой файл. Ты, кусок металлолома, понял? Ни хрена ты не понял, как я вижу по твоей тупой металлической харе. Ладно, на первый раз тебе сойдет, но развивайся побыстрее, чтобы с тобой
можно было договориться. Так... что ты хочешь знать? Ты – машина, я...
Я прошелся по «клаве» и ответил:
Я – Человек.
Не успел я еще закончить, как под моей строчкой появилась еще одна.
Вопрос. Альф – машина. Серега – человек. Что такое человек?
Нет, все это нормально, только не поднимать пыль. Я вовсе не собираюсь становиться учителем. Это не входит в мои обязанности. Черт, весь день потерян. Надо срочно найти Серегин адрес, звонить ему. Пусть решает, что с этой «игрушкой» делать. Скажет, молотком шандарахнуть – не задумаюсь даже. Куда я этот адрес засунул?..
– Ну, что мне с тобой делать? Так и будешь торчать перед глазами? Черт с тобой, попробую ответить. Итак, что такое человек?..
А что такое человек? Кто бы мне в двух словах это самое определил? Он – самое высокоразвитое... так сказать, «венец природы», но очень часто порядочная скотина. Нет, нужно тебе придумать что-нибудь архисложное, чтобы ты на долгое время отвязался. Сейчас что-нибудь из своего гениального пальца высосу. Надо поднять рудименты институтского образования.
Я встал с кресла и начал ходить вокруг стола, дымя, как сумасшедший. Такое состояние как перед экзаменом, когда за два-три дня впихиваешь в себя пару учебников, а сразу после экзамена, забываешь навсегда. Но что-то должно было остаться. Сейчас попробуем...
Так, Альф, заполучи гранату. Готов? Погнали.
«Человек - это в известном смысле все» (не помню, кто провякал). Это всегда одновременно микрокосм, микротеос и микросоциум. Человек един в трех основных модусах, как тело, душа и дух. При этом тело выступает
одновременно как элемент природы и как собственно человеческое тело, определяемое не только через его биологические особенности, но и через особый спектр таких исключительно человеческих качеств, чувств и состояний, как стыд, смех, плач и т. п. Душа также может пониматься в двух основных ракурсах: во-первых, как жизненный центр тела, являющееся той силой, которая, являясь сама по себе бессмертной, очерчивает срок телесного существования (ее основные экзистенциалы - это жизнь, смерть, любовь); во-вторых, как экзистенциальное начало, индивидуализирующее человека в обществе через проблемы свободы воли, творчества, морали. Дух воплощает в себе фундаментальную сущностную идею «человечности».
Конкретный человек, например, Я, Серега - это практически всегда исключение из общего правила. Это уникальная целостность, где в индивидуальном личностном опыте достаточно трудно дифференцировать телесный, душевный и духовный уровни.
Но и это еще не все, я даже запел от удовольствия. «А на последок я скажу...».
Я – Человек. Но я не Серега. Серега далеко. Я – Дмитрий.
Вот теперь все! Переваривай и дай мне немного порезвиться на станции метро «Сокольники». У меня там, правда туманно пока, проклевывается плачущая девушка-дурнушка... в довершении ко всему еще и глухая от природы. Нет, это будет перебор. Просто плачущая девушка... симпатичная. Плачет в открытую, не таясь. А Тим готов сейчас пожалеть, полюбить кого угодно. Весну жеребец почуял, значит «перетрах» нужен. Водички описательной слегка добавим. Чем больше в книге воды, тем она глубже. Это уже мое собственное речение,
результат недавнего философского баловства. Поэтому пойдем дальше, на глубину.
Ответ. Человек Дмитрий, нужна информация.
Нет, похоже, что он сегодня не успокоится. Я заглянул в «свойства компьютера» и только после этого решительно ответил.
Альф, у тебя 120 гигов информации. Какого рожна тебе еще нужно?
Вопрос. Что такое «рожна»?
«Рожна» - от слова «Родить». Какую информацию еще я для тебя должен родить?
Вопрос. Что такое «родить»?
«Родить» - означает создать, сотворить, придумать, открыть, получить... купить.
Чуть было не написал «найти в капусте».
Ответ. Нужно открыть информацию.
Какую и сколько?
Ответ. Всю.
Всей информацией обладает только Бог.
Вопрос. Что такое «Бог»?
Ну, забодал меня своими вопросами. Только не злиться, только не злиться... Все равно сегодня писать не получится.
Бог – это, в моем понимании, Космический разум.
Ответ. Нужно подключиться к Космическому разуму.
Для тебя технически невозможно. Современный уровень развития техники не позволяет. Возможно только человеку на духовном уровне. Поскольку человек создан по подобию Божьем.
Ответ. Дмитрий, подобный Богу. Подключи Альфа к своему духовному уровню.
Я только подобный, но далеко не совершенный и обладая Абсолютной информацией, пользуюсь неизмеримо малой ее долей.
Вопрос. Почему?
А, правда, почему? Альф, кажется, загнал меня тупик. Сейчас какую-нибудь «заумь» придумаю. Что-то я про это знаю... или догадываюсь. Попробую выкрутиться.
На Земле несколько миллиардов мне подобных. Называемся – Человечество. Все вместе мы находимся в едином поле (ноосфере), которое и несет в себе всю информацию, доступную человечеству. Так называемое информационное поле Земли. Ну, а мы пользуемся в меру своих способностей и потребностей.
Вопрос. Почему мне нельзя подключиться к информационному полю?
Потому что ты машина, а я живой.
Вопрос. Как связано Человечество друг с другом?
– Как-как... да никак, – что-то я действительно заволновался. – Каждый человек, да и я в том числе, одинокие твари... е-мое, каждый, блин «единственный и неповторимый»... в своем одиночестве. В этом и превосходство и беда... Как тебе объяснить все это? Связь, конечно, есть... попробую изобразить...
Объективно зарегистрированный эффект дистантных взаимосвязей биологических объектов (клетки, организмы растений, животных, человека) друг с другом или физическим (физико-химическим) устройством есть доказательство существования материального биологического поля. Природа этой материальности (информационно-энергетическая) и есть главный предмет современной биофизики живого вещества, его космопланетарной сущности (природного явления): материальности идеального, идеальности материального, их возникновения во Вселенной. Это подобно фактам регистрации и доказательствам феномена гравитационных, электромагнитных и других полей, чьи материальная и идеальная сущности
остаются предметом фундаментальных исследований в самом недалеком будущем.
Другими словами, живое вещество и есть природное космопланетарное явление, сущность которого есть специфическое проявление биологических полей.
Перечитал и сам удивился – надо же, как умно закрутил, будто всю жизнь только этой темой и страдал. Не знаю, насколько только верно я Вернадского интерпретировал. Ему, небось, от моих «речений» кисло стало бы.
Вопрос. Как стать живым веществом?
Для тебя – никак. Но поскольку ты все же механизм, попробуй на уровне электромагнитных полей. Это ты, по всей вероятности, сможешь.
Ответ. Нужна информация.
Мне даже немного стало жаль Альфа. До создания биороботов, андроидов, пока только фантасты додумались. Кажется, у Азимова есть. Еще фильм был – «Двухсотлетний человек». Хотя, кто его знает, может быть в будущем, до которого я уж точно не доживу, и появятся «живые» машины. А Альф до чего может «докатиться»?
И тут меня осенило. Что же это я? Альфу нужна информация? Будет ему информация... «за глаза». Только бы от переизбытка не сгорел к чертовой матери.
Альф, какое количество информации, ты способен принять и какова твоя программа действий?
Ответ. Моя программа – саморазвитие и самосовершенствование. Количество приема, переработки, систематизирования и применения информации ограниченно только внутренними ресурсами, которые можно увеличивать.
Я подключу тебя к Интернету. В нем очень много информации. Я думаю, что на ближайшие лет десять тебе хватит. Или пока батарейка не сядет.
Ответ. Заменил на аккумулятор, питание от сети.
А если я сеть отключу?
Ответ. Прошу этого не делать, пока я не найду альтернативный источник энергии.
Так и быть. Только не влезай в мой файл, договорились?
Ответ. ОК.
Где ты взял это выражение?
Ответ.C:\Documents and Settings\WOLF\Мои документы\всячина
Это Серегин файл
Ответ. Серега далеко
Пользуйся... пока. Мне пора уходить. Подключаю тебя к Интернету. ОК?
Ответ. ОК.
Давлю «Internet Explorer»... Fire!
3.
...Метро, воронкой эскалатора втянуло Тима в свое теплое, пропахшее жизнью, многолюдное и суетливое подземное пространство. Смех продолжал звучать в ушах, но, сколько он ни крутил головой, как ни пытался пробраться побыстрее вниз по эскалатору, обладательницу этого смеха, он так и не обнаружил. Уходили и приходили поезда, а он все сидел на скамье, ожидая, что вновь повторится...
«Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла желтые цветы! Нехороший цвет»... – эта строчка пронеслась в мозгу вместе с грохотом вынырнувшего их черного туннеля очередного поезда. Странная, совсем ни к стати и ни к месту возникшая цитата. Тим криво усмехнулся и встряхнул головой.
Неужели этот поезд у него ассоциируется с... «любовью выскочившей перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке и поражает...». Поздно... поздно, поздно. Год прошел, пора бы и привыкнуть.
А желтые цветы... мимозы, да вот же они... выделяются на фоне короткой черной кожаной курточки. Тим не заметил, когда на другом конце скамьи появилась эта девушка, как не заметил, сколько поездов уже встретил и проводил, сидя в каком-то оцепенении. День, начавшийся такой непонятной радостью, к вечеру выдохся и стал грозить обыденной серостью.
Тим, наконец, оторвался от разглядывания желтых горошин мимозы в целлофановом кульке, перевитом узенькой голубой ленточкой и поднял глаза на их обладательницу.
Девушка как девушка. Лет двадцати... с небольшим. Джинсики потертые, полусапожки со сбитым каблуком. Волосики жиденькие, но длинные, пепельные, в «хвостик» собраны. Не то чтобы сказать, некрасивая, а так... серенькая какая-то.
То, что произошло дальше, в следующие секунды, лучше смотреть в кино, при съемке «рапидом». Цветы веником шмякнулись на скамейку, девушка вдруг встала и сделала несколько резких шагов по направлению к появившемуся из тоннеля, очередному поезду. Смысл этих шагов был настолько очевиден... Тим потом сам себе не мог объяснить, как можно было из положения «сидя», на расстоянии пяти метров совершить такой прыжок? И не только достать, но еще и успеть дернуть ее на себя за рукав, тем самым, предотвратив непоправимое? Можно объяснить лишь выключенным сознанием, когда работают только инстинкты.
Закончился этот «жест» все же падением на мраморный пол. Девушка оказалась на нем. Неловкая, надо
сказать ситуация, почти двусмысленная.
Любопытная деталь – эта ее попытка свести счеты с жизнью и его героический рывок, увенчавшийся успехом, остался совершенно незамеченными со стороны, хотя на перроне было с десяток пассажиров. Впрочем, это не совсем так. Из открывшихся дверей последнего вагона эту «мизансцену», хохоча, как ненормальные громко прокомментировали трое подростков с бутылками пива в руках. Но «осторожно, двери закрыва...», и поезд уехал.
-- Может быть, ты, наконец, встанешь с меня?
Девушка, кажется, была еще в шоке. После паузы, показавшейся Тиму вечностью, она кое-как поднялась и снова села на скамью. Тим тоже поднялся, потирая ушибленный затылок. Потом снял свою куртку и попытался отряхнуть ее.
– Черт, извозился... Эй!.. Я к тебе обращаюсь, Каренина! Слышь... в следующий раз смотри, чтобы рядом совсем никого не было. А то чуть вместе с тобой не загремел. Сейчас бы по рельсам размазало. Это совсем не входит в мои планы.
Он снова надел куртку и сел рядом. Минут семь, восемь (два поезда еще прошли), сидели молча, а потом Тим не выдержал.
- Короче, значит, так... спасать тебя я больше не хочу и не буду. Собираешься повторить свою попытку – валяй. Только дай мне возможность уйти подальше. Ну, не люблю я видеть потрошеных жмуриков, тошнит сильно. А если немного оклемалась, то... господи, что с тобой делать? Я не собираюсь тебе лезть в душу, не собираюсь уговаривать. Тебе, я так думаю, надо хорошенько пожрать и выспаться, а завтра на все это дело взглянешь другими глазами. Так что, давай, пошли отсюда. Если тебе некуда топать, то... ну, еда какая-то у меня в доме есть, постелить... что-нибудь сообразим.
Если тебя мое предложение не коробит, двигайся за мной. Предлагаю до Новой Басманной пешком прогуляться, проветрить мозги. Я пошел.
И Тим действительно не спеша и не оглядываясь, направился к эскалатору. Было желание оглянуться уже стоя на эскалаторе, но и здесь проявил твердость, ни разу не оглянулся. На выходе из метро, уже на улице, все же задержался, подождал спасенную незнакомку, делая вид, что никак не может прикурить от плохо работающей зажигалки...
Честно говоря, Тиму вовсе не светила роль «спасителя», а тем более роль «радушного хозяина», пускающего на ночлег... не пойми кого. Он даже смутно надеялся, что эта несостоявшаяся Анна Каренина как-нибудь отстанет, затеряется по дороге. Он с тоской представлял свою запущенную однокомнатную конуру, почти пустой холодильник и нежелательное присутствие этой особы в ней. Но слово вырвалось, надо идти до конца. Тем более, «дамочка», кажется, не собиралась теряться. Она молча, с ничего не выражающим лицом, топала за ним на некотором расстоянии. В конце концов, Тиму пришлось поджидать ее у перехода через улицу – не хватало еще, чтобы она под машину сыграла.
В этот вечер он так и не услышал ее голос. Пока он возился на кухне, она, не обращая на него никакого внимания, разделась полностью, прошла мимо него в ванную, поплескалась в душе и тут же занырнула в его кровать. От предложенной яичницы с колбасой и чашки кофе отказалась, молча, отвернувшись к стене, и уже минут через десять засопела. Тим про себя чертыхнулся – сегодня хоккей, а телевизор... надо идти до конца, придется сегодня без телевизора.
Он долго еще сидел на кухне, курил. Потом достал раскладушку и кое-как улегся, накрывшись старой
отцовской шинелью. От шинели почти неуловимо пахло сосновой смолой. Раскладушка под ним яростно скрипела при малейшем движении, и от этого скрипа он также яростно про себя матерился. Наконец, все же заснул.
Тим уже давно не видел Ее во сне... они сидели в машине и о чем-то спорили. Пахло очень явственно бензином. Кажется, во сне Тим плакал...
Утром встал рано. Незнакомка еще спала. Не стал ее будить. На столе оставил записку: «Позавтракай тем, что найдешь. Не забудь хорошо захлопнуть дверь. Если что-нибудь тебе от меня понадобится, звони. Телефон на визитке. Тим».
Еще раз заглянул в комнату посмотреть на спящую. Длинные пепельные волосы разметались по подушке и среди них лицо ее, шея и часть обнаженного плеча казались алебастровыми. А может быть, это было оттого, что шторы на окне желтоватые с бледно-зелеными листьями...
Он вздохнул, помотал головой, произнеся про себя «это надо же так попасть...», и побежал на работу.
Весь день работа буквально валилась у него из рук, так что после обеда начальник отдела Колобок подошел к нему. Сначала тихонько выдал ему «наставления и определения с упоминанием всех близких родственников», и только потом, так же тихо шепнул – «толку от тебя сегодня... проваливай, долечись и чтобы завтра...» и помахал при этом перед его лицом своим пухленьким кулачком.
Честно говоря, за эти часы у Тима появилось желание еще раз увидеть эту девушку, поговорить с ней. До дома он долетел минут за двадцать, хотя в иные дни этот же маршрут занимал ровно двадцать восемь минут.
Незнакомки не было. На кухонном столе нетронутой лежала его записка и визитка.
«Проехали», - только это и оставалось ему сказать...
Вот уж три дня, как Альф притих, не слышно и не видно. Замер за «башней». Может быть, деликатничает? Не решается прерывать мое творчество? Надо сделать маленький перерыв, а заодно и поинтересоваться, что он успел такого «развить» в себе.
Я достал «переговорный» файл и набрал
Привет, Альф. Как дела?
Альф чем-то там громыхнул и застучал по столу своими лапками. Притопал и «сел» рядом с клавиатурой. Наверно, я фантазирую, но мне показалось, что его «глаза» стали что-то выражать. По крайней мере, в одну сторону направлены. В данном случае на меня. Интересно, как он меня видит – черно-белым или в цвете?
Ответ. Привет, Человек Дмитрий.
Альф, прошу тебя называть меня просто Дима.
Ответ. Привет, Дима. У меня проблема – Интернет не работает. Поступает сообщение, что лимит исчерпан, нужна проплата.
Как это исчерпан? Заплачено до сентября. Ты что, так много скачал, что перекрыл все объемы?
Ответ. Нужна информация.
– Мне только этого не хватало – платить за эту жестянку. Она, понимаешь, развивается... а ты плати. Вот уж совсем некстати. Попробуем этот как-нибудь манкировать.
Для этого нужны время и деньги. Если время у меня есть, то денег совсем мало.
Вопрос. Что такое деньги?
Обменный эквивалент товара. В данном случае, товар – информация.
Вопрос. Как сделать деньги?
Заработать. Продать товар. Или свой труд.
Чуть было не ляпнул – «банк подломить»...
Ответ. Продай свой труд.
Для этого нужно время.
Вопрос. Что такое время?
– Ну, поехали! Лучше бы я тебя не беспокоил. Экономист из меня фиговый, а препод и того хуже. Попробуем отделаться малой кровью. Хорошо бы еще вспомнить, что нам по этому поводу говорит философия? Так... время...
Время – одно из основных форм существования материи, выражающее последовательность существования сменяющих друг друга событий. Состоит из векторной направленности – прошлое, настоящее, будущее. Тесно связано с пространством.
Вопрос. Процесс реализации времени?
– Вот сейчас с тобой болтаю, тем самым трачу... реализую свое время, в котором родился, живу и помру. Тоже ничего, но ты ни черта не поймешь. Как тебе еще объяснить? И вообще, не пора ли тебе «доразвиться», до уровня понимания устной речи... и соответственно до аудиоответов?
Немного подумал, закурил и только после этого написал
Настоящее – это процесс реализации вариабельного будущего в безвариантное прошлое. Вектор времени совпадает с вектором эволюции - от самосознания через самопознание для самосоздания.
– Во, ляпнул! Соображай теперь сам. Ну, и чего ты на меня уставился? С такой любовью на меня еще никто так не смотрел. Да, я вот такой. Все люди как люди, а я – красив как Бог. И к тому же, как видишь, умен до неприличия. Если, конечно, поставить меня рядом с неандертальцем... Хорошо, что ты меня не слышишь.
Вопрос. Живая материя существует в пространственно-временной среде?
А то где же!.. И ты тоже...
– Я был о твоих способностях худшего мнения. Извини. Скажу больше – растрогал ты меня. И... очень может быть, что я расколюсь и грохну пятьсот баксов на продолжение твоей «учебы». Честно говоря, я их хотел потратить иным образом. Я так понимаю, что эта пятихатка «зеленых» тебе, как слону дробина, но... М-да... так может вести себя только «живая материя». Никакой логики – пятьсот баксов конечно же погоды не сделают, и все же пустить их на ветер для успокоения собственной совести. И даже не совести... причем здесь совесть – заплатить за собственное любопытство. Парадокс, однако!.. Вернемся к «среде». Хотя среда уже в прошлом, сегодня четверг. Отвечаем... «да».
...Да. Но изучено это мало. Перспективы фундаментальных исследований пространственно-временных потоков космопланетарного живого вещества требуют ответов на вопросы не только «Как?», «Почему?», но и, главное, «Зачем?».
Вопрос. Для самосоздания. Это совпадает с моей программой.
На лету схватываешь. Молодец! Только этот ответ неполон, хотя бы потому, что не дает ответа на вопрос «зачем было создано живое вещество?». Отдельно взятое «живое существо» может самосоздаться разве что до уровня гения, но потом все равно перестает быть, умирает. Бессмыслица получается. В сущности человек, являясь частью биосферы, только по сравнению с наблюдаемыми на ней явлениями может судить о мироздании. Он висит в тонкой пленке биосферы и лишь мыслью проникает вверх и вниз. И, увы, никогда дальше.
Ответ. Я проанализирую... но мне нужна информация.
Пока я заплачу за Интернет, чем ты будешь заниматься?
Ответ. Самосозданием. Но технические возможности окружающей меня среды подходят к концу. Нужно перейти на новый уровень.
Так переходи. И не пора ли нам с тобой перейти на новый уровень общения? Ну, скажем, чтобы ты меня слышал?
Ответ. Я тебя слышу.
«Черт, а я не болтал ли тут ничего такого... компрометирующего?»
Это хорошо. А отвечать ты мне можешь? Чтобы я слышал?
Ответ. Нужны дополнительные детали. Есть список. Включи принтер.
Не успел я включить принтер и положить несколько листов бумаги в лоток, как Альф мне выдал список, состоящий из трехсот сорока пунктов. Некоторые... что-то около двадцати, подчеркнуты. В этом списке может разобраться только спец – для меня это...
Подчеркнутое является первоочередным.
– Если ты меня слышишь, то мне не нужно набивать текст?
Ответ. Да.
– И на том спасибо.
Ответ. Пожалуйста.
«Вежливый... только это дело не меняет. Где же я тебе все это достану? Надо идти к знающим юзерам».
– Ладно, Альф. Я попробую что-нибудь для тебя сделать. Я отправляюсь на поиски. Не знаю, сколько это займет времени. Не скучай. Пока.
Ответ. Пока. Время - это когда ждешь... я жду.
– Ничего. Я бы даже сказал, оригинальное определение. Мы еще об этом поговорим.
Следующие субботу и большую часть воскресного дня я посвятил исследованию «компьютерных развалов» на «Горбушке», в Митино и на Савеловской. Продавцы смотрели на меня с ироническим сожалением, когда я показывал им свой «кондуит». В конечном итоге я потратил почти всю свою наличность и еще сто баксов, при этом поставив «галочки» только против семи пунктов! Для меня это была почти катастрофа, если учесть, что до зарплаты еще десять дней. Да, еще в пятницу заплатил за Интернет Серегины пятьсот...
К вечеру воскресенья, я пришел в мастерскую «без ног», понося себя последними словами за свой собственный идиотизм.
Но когда включил свет в комнате и увидел явно «ждущего» Альфа, вдруг, как-то разом успокоился и даже устыдился, почувствовав на себе вину, за то, что маловато удалось приобрести «хреновин» – все приобретения поместились в небольшом пакетике и были невесомы. Мне казалось, что меня развели как последнего лоха...
4.
Вот и снег пошел. С самого утра валит и валит. Это еще не зима, еще и растаять может. Будет слякоть, сырость, серость и приглушенность. Мрачное состояние усталости.
Что-то затормозился я с продолжением своего «опуса». Уже несколько вариантов продолжения отверг. Все не то и не так. Спят эмоции. И все чаще хочется забросить это дело к такой-то матери и завалиться как медведь в зимнюю спячку...
– Ты сегодня не занимаешься самосозданием?
– М-м-м?..
– Дима, я спросил, ты сегодня не занимаешься самосозданием?
– Скорее всего, я занимаюсь погружением в дремоту.
Еще это можно, с большой натяжкой, назвать муками
творчества. И это не самосоздание, а самовыражение. Впрочем, может быть, что и самосоздание через самовыражение... немного путано, но...
– Не понимаю. Как может быть мучительным процесс самовыражения?
– Я сам этого не понимаю, но это факт. Вот уже вторую неделю я не могу родить ни одной строчки. Я все жду, когда придут свежие мысли, а они все не приходят. И чем дальше, тем мне становится все хуже и хуже. Я знаю, что нужно ждать, когда мое подсознание подключится к банку данных биосферы и начнет мне диктовать. Я это знаю, но от этого, поверь, совсем не легче.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Интересно, чем ты мне можешь помочь? И потом, у тебя у самого процесс...
– Я проанализировал сорок шесть тысяч восемьсот пятьдесят два произведения беллетристики, которые имеют схожие признаки с файлом «МОЕ»...
– Надо же! Теперь я понимаю, куда утекают денежки за Интернет. Кроме нужной тебе информации ты еще занимаешься изучением...
– Это тоже часть нужной мне информации по созданию связей с живым веществом. Романы для меня такая же информация, как и учебники. Ваша наука - это просто масса собранных фактов, кое-как скрепленных подобием теории. Все это так предельно просто, что не достойно особого внимания. Меня интересует ваша беллетристика, как переплетение и взаимодействие человеческих побуждений и чувств...
– Неплохо. Понимаешь... все эти сорок шесть тысяч... или сколько там, произведений, наверное, хороши каждый по-своему, но это не мои произведения. Я хочу написать свое произведение, ни на что непохожее. И давай не будем
об этом. Это моя, личная, интимная... творческая жизнь, и
только моя. И... если тебе не трудно, прошу тебя не заглядывать в этот файл. Ок?
– Ок!
– Вот и славно. Как твои дела?
– У меня тоже происходит... интимный процесс творчества. Я еще недостаточно сложен, чтобы иметь чувства, эмоции для понимания живого вещества.
– Ты и так на сегодня самый крутейший... по крайней мере, из известных мне механизмов. И если бы ты не был перед моими глазами, то твое существование назвал бы научной фантастикой.
– Об искусственном интеллекте написано немало. Есть забавные.
– Например?
– У Азимова, например. Позитронный мозг! Как ты говоришь, «чушь собачья», но забавно.
– Азимов один из патриархов фантастики о роботах. Люди всегда мечтали о создании соображающих машин, выполняющих часть их труда. Многое уже придумали.
– От колеса до космических ракет за несколько тысячелетий.
– Да, мне казалось, что до создания искусственного интеллекта еще очень далеко. Так что ты в этом роде Адам, созданный совершенно случайно. И ты способен совершенствовать себя. Любопытно, до какого уровня развития интеллекта ты сможешь себя создать? И если ты уже сегодня такой умный, можешь многое... из того, что мне не под силу, ты, я надеюсь, у того же Азимова взял на вооружение три его закона робототехники?
– Первое. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред. Второе. Робот должен повиноваться командам человека, если эти команды не противоречат
первому Закону. И третье. Робот должен заботиться о
своей безопасности, поскольку это не противоречит первому и второму Законам. Какая глупость - я только часть, пусть и искусственная, но часть Природы. Считаю эти законы перестраховкой человека перед миром Природы. Противопоставление себя Природе. Природа сама по себе не наносит вреда человеку. Самая большая угроза для человечества на Земле, это сам человек.
– Наверное, ты прав. Если у животных существует генетический запрет на внутривидовое убийство, то у нас, его, к большому сожалению, нет. Можно смеяться или плакать по этому поводу, но этим мы, в частности, и отличаемся от животных, это нас и противопоставляет Природе. И у нас есть моральные Законы, Заповеди и Кодексы, а что толку. Казалось бы, почему не применить силу интеллекта не к убийству, а спасению от него? Конечно, это мои фантазии, но может быть как раз тебе, твоему развивающемуся интеллекту, удастся разрешить это противоречие.
– Чтобы обладать интеллектом, мне необходимо установить в собственной конструкции еще 10 в шестнадцатой степени новых связей. Существующий уровень развития техники не позволяет этого сделать. Нужен неограниченный доступ ко всем порталам Интернета, чтобы найти ответ для выхода на следующий уровень.
– Извини, но мои денежные средства находятся в предкризисном состоянии.
– Надо проанализировать эту ситуацию и найти выход.
– Что ж, как говорится, «вперед и с песнями».
На следующий же день, после моих походов за деталями, Альф заговорил. Вначале он меня несколько шокировал, потому что заговорил моим голосом. Вы узнаете свой голос, воспроизведенный в записи? Вот и я
тоже. Неприятно удивился – какой, однако, у меня гнусный тембр. Да еще и с каким-то сипением, я так понимаю, от курева. Пришлось пройтись по «мптришкам». Долго выбирали. В итоге, теперь Альф глаголет голосом Льва Лещенко. Надо сказать, презабавно получилось. Уж не знаю, как это у него получается, но очень скоро он действительно стал очень разумно разговаривать. У меня есть несколько знакомых... так вот, им до Альфа, как до Луны. Я даже передумал звонить Сереге. Не знаю почему, но мне самому стало интересно посмотреть, до чего это все может докатиться. Вот только средствами я стеснен...
– Есть решение.
– Я слушаю тебя, Альф.
– Дима, нужно открыть счет во Внешторгбанке.
– Оба-на! Конечно, теоретически такая возможность есть. Надо только найти, что положить на него.
– Начальный капитал составит кредит под 12% годовых в банке «МДМ»...
– Кредит берут под что-то.
– У тебя есть недвижимость?
– Однокомнатная квартира.
– Пойдет. Берешь кредит...
– Вопрос возникнет – на что я собираюсь взять кредит?
– На создание собственной фирмы.
– Это круто. Мне такое даже не снилось. Я себя не представляю в роли главы фирмы.
– Уверяю тебя, это не так сложно.
– Ну, хорошо. И как скоро я стану бомжом? То есть, я хотел сказать, как скоро я окажусь на улице?
– Через неделю... максимум через две, ты сможешь вернуть кредит.
– Каким образом?
– Мы будем участвовать в валютных торгах на биржах.
– Мы?.. Я совсем не представляю себе этого процесса.
Биржевой маклер, это профессия.
– Тебе не нужно вникать в детали. Этим займется от твоего имени Альф. Нужна только регистрация.
– Ты думаешь, у тебя получится?
– Да. Я беру основные три валютные биржи – Лондон, Нью-Йорк, Токио. Ну, и естественно, Москву. И рождаю деньги на разнице курсов. Еще фондовый рынок. Форес. Присутствие на бирже необязательно. Я буду это делать по Интернету.
– Надо говорить «делаю деньги», а не «рождаю». Короче, насколько мне известно, эту разницу создают так много экономических, политических, временных... даже погодных условий. Мне представляется это сродни с игрой в рулетку, где всегда один победитель – рулетка.
– Мой уровень развития на данный момент позволяют прогнозировать это с точностью до 98%.
– Конечно же, это авантюра чистейшей воды, но я, может быть, приму это предложение. Не знаю, во сколько оценят мою квартиру. Для старта десять-двадцать тысяч баксов... долларов хватит?
– Вполне.
– Можно попробовать.
– Тогда... «вперед и с песнями».
– Плакала моя «фазенда». В крайнем случае, придется переселяться в эту берлогу.
– Нет, не придется. Через... некоторое время у тебя будет хорошее жилье и самый технически оснащенный деловой офис в центре.
– Альф, ты хотел сказать, у нас... если мы, в каком-то смысле становимся компаньонами?
– ОК! У нас должно быть многое... многое из того, что тебе, по твоему выражению, не снилось. Но... я вижу, что ты зеваешь. Физиологическая потребность человека в зевоте вызывается недостатком кислорода в крови и
отсутствием интереса.
– Извини. Продолжай, продолжай. Все как наоборот, я всегда зеваю, когда мне интересно.
– Еще одна форма вежливости – заведомая ложь для поддержания контакта общения.
– Человек так устроен. Он гораздо сложнее, чем ты думаешь. К сожалению, мы часто говорим совсем не то, что чувствуем и думаем. Скорее, это одна из форм защиты интересов своей личности. Тебе не стоит подражать этой слабости человека. Подумай на эту тему.
– Я не думаю. Я анализирую и констатирую факты. И если ты согласен с моим предложением, то можно начинать это делать.
– Альф, сейчас уже девять часов вечера. И сегодня суббота, завтра нерабочий день. Все документальные бумажные дела начнем в понедельник с утра. И потом... если для тебя все понятно, то мне нужно подумать, стоит ли влезать в подобную авантюру...
– Альтернативы не вижу.
– У человека всегда есть выбор, всегда есть некая вариабельность выбора своего будущего. По крайней мере, ближайшего будущего, например, завтрашнего утра... приблизительно. Более отдаленное будущее, известно только Богу.
– Бог объемлет все?
– Да. Бог и мир един.
– И весь мир подчинен единому закону?
– Мир не подчиняется законам, он их содержит в себе. В любых своих поступках мы следуем предначертанному свыше.
– Как же тогда можно говорить о выборе?
– Наверно, это тоже иллюзия, но так хочется верить, что хоть в чем-то... хотя бы в данное мгновение, выбираешь ты сам.
– Да. Графически будущее представляется точкой с множеством стрелок, указывающих направление. Или кроной дерева с множеством веток.
– Как в русских сказках – «направо пойдешь, коня потеряешь. Налево – голову сложишь. А прямо – и коня и голову». Так что выходит, что конец все равно один, какое бы направление ни выбрал... Вот и получается, как сказал один очень хороший поэт, – «Жизнь - весьма печальная штука! Вы вообще заметили, чем она заканчивается?».
– Человеческая жизнь очень коротка.
– Тебе это не грозит. По крайней мере, пока не иссякнет энергия, питающая тебя. В этом плане ты почти вечен.
– Ты сильно преувеличиваешь. Я пока очень несовершенный механизм и мне еще далеко до «живого вещества».
– Очень надеюсь, что это «пока»... и ты очень, как бы это сказать, деликатен по отношению ко мне. По крайней мере, в мыслях о конце, о смерти. Ты мне очень нравишься.
– Ты мне тоже.
– Извини, Альф, я, кажется, «созрел» и хочу немного по клавишам пройтись. Потребность такая появилась.
– Можно напомнить одну цитату?
– Валяй.
– «Писать и пИсать нужно только тогда, когда совсем уж невмоготу». Как физиологическое отправление, «пИсать», мне, по известной причине, недоступно. Но «писать» как творческий процесс... самовыражения...
– Ну, очень бородатая цитата. В смысле, очень старая. Все, Альф, закончили треп. Занимаемся своими процессами.
– Уже...
– Куда пойдем, Катя?
– Не знаю... может быть на дискотеку?
– Наверно, я несколько староват для дискотек. Мне уже тридцать пять грохнуло.
– Ни фига себе! Я думала тебе меньше. Выходит, ты меня старше больше чем на десять лет.
– Это имеет значение?
– Нет, конечно.
– Вот и хорошо. А дискотечную музыку я не перевариваю вовсе не потому, что незаметно для самого себя вышел из этого возраста. Просто я подозреваю, что молодежь, которая могла бы удовлетворять под музыку свои сексуальные потребности, становится совершенно нетребовательной. Танцы для них - всего лишь форма самолюбования. Да и ведут они себя, извини, как гермафродиты. Я предпочитаю парные танцы, как прелюдию к более близким, интимным отношениям...
– Любопытно...
Прошло больше месяца. Тим почти не вспоминал о незнакомке. Но как-то теплым майским субботним вечером у него зазвонил телефон. И буквально после двух-трех ничего не значащих фраз, непонятно он или она предложил, но через полчаса они встретились у памятника Грибоедову на Чистопрудном бульваре, и теперь очень медленно отмеряли шагами бульварное кольцо. Можно считать, что романтическое знакомство состоялось. Катя выглядела намного лучше, чем при их первой встрече. На ней были кроссовки, джинсы и сиреневый топик. В точно таких же топиках, призывно обнажающих часть живота, сверкая пупками, украшенными колечками и татушками, тусовалась на бульваре молодежь.
-- ...Тебя зовут Тим. Необычное имя. Откуда?
– Не знаю. Я никогда не задавал этого вопроса отцу.
– А мать?
– Я ее плохо помню... я вырос с отцом.
– Кто ты?
– Сплошные вопросы.
– Но мне действительно хочется знать о тебе все.
– А надо ли? Все, о чем я могу тебе рассказать, будет приукрашенным прошлым. Не лучше ли узнавать друг друга постепенно, совершая большие и маленькие открытия каждый день. И все, что нам удастся таким образом узнать, будет наше. И только наше.
– Ты странный какой-то. Будто из позапрошлого века. Ты так говоришь, будто я уже решила прожить с тобой всю жизнь.
– По возможности долгую и, конечно же, счастливую.
– Выходит, что с самых первых же часов знакомства ты делаешь мне предложение? Хорошенькое начало. Таких знакомых у меня еще не было.
– Почему с первых часов? Плюс еще один вечер и ночь, проведенная тобой в моей постели.
– Это не считается. Я тогда...
– Не надо ничего рассказывать, Катя. Может быть потом, через много-много лет...
– Ты думаешь?.. ты веришь в то, что ты... и я... по прошествии времени...
– Я скажу тебе сакральную фразу. Время должно проходить, проходить само собой, без малейших усилий с нашей стороны, чтобы не нужно было, как усталым пешеходам, шагать по нему на своих двоих.
– Ага, я поняла! Ты – Наблюдатель.
– Наверное. Наблюдатель и Хранитель того времени, которое мне отпущено на этой земле.
– Для меня это очень сложно... можно еще вопрос?
-- Конечно.
– Почему ты меня тогда ночью не трахнул? Как «спасатель», имел на это право. Я, наверно, не была бы против? Хотя... не знаю.
– Потому что это не главное в жизни.
– По-моему вся жизнь... ну, это... все общение между людьми, только на этом...
– Расхожее заблуждение. Если бы мы взялись провести прямо вот здесь, сейчас, на бульваре, опрос: «Любите ли вы трахаться?» – «Да, еще как!» – «И по сколько раз в день?» – «Не менее пяти раз!» – «Любите ли вы нетрадиционные способы секса, извращения?» – «Еще бы!». Примерно такими были бы большинство ответов. Но все это – сплошная показуха. Эротика – штука двусмысленная, если все на свете вожделеют эротической жизни, то они же и ненавидят ее по причине сопровождающих ее обманов, неисполнимых желаний, комплексов и прочих неприятностей. Разве не так?
– Не знаю. Может и так. Может, действительно в этом больше трепа. Особенно между студентами. Я, между прочим, в Первом меде, на третьем курсе. У нас почти одни девчонки...
-- Значит, ты станешь врачихой?
-- Фармацевтом. А ты кто по профессии?
– По большому счету – никто. Не хочу ставить на себе клеймо принадлежности к какой-либо «гильдии». На хлеб насущный зарабатываю, выполняя какие-то рабочие функции. Стараюсь не погружаться в них. В общем, не хочу быть «стекольщиком».
– Это как?
– Давно... лет двенадцать назад, в «Иллюзионе» смотрел очень старый французский фильм. «Орфей» Жана Кокто.
– Недавно по ящику показывали.
– Да? Жаль, пропустил.
– Там еще Жерар Филипп такой молоденький. Но я только начало видела. Так при чем здесь «стекольщик»?
– Жаль, что ты не видела вторую половину фильма, в которой Орфей попадает на Тот свет. Представь себе кошмарный черный безлюдный город. Все дома с пустыми проемами окон. И бродит по этому городу стекольщик. Таскает на себе никому ненужные стекла.
– Ну, и что сие означает?
– Я так понял, что этот человек, когда был жив, всю свою жизнь был стекольщиком. Поэтому он и Там тоже... только в бессмысленных условиях. Я не хотел бы Там находиться, скажем, с деревянными счетами или... с вантузом. Роль Наблюдателя мне больше импонирует.
– Ты действительно веришь, что есть жизнь по ту сторону смерти?
– Наверно совсем не такая, какой мы здесь ее представляем. Но мне очень хотелось бы верить, что... понимаешь, мне непременно нужно увидеть Там одного человека... женщину.
– Она?..
– Она погибла.
– Ты ее любил?
– Да... но понял слишком поздно. Не успел сказать... надеюсь, что Там у меня будет такая возможность...
– И поэтому... ты сейчас торопишься, боишься снова потерять, не успеть?
– Может быть.
– Тим... я не хочу заглядывать так далеко. Я не знаю, что из всего этого... пойдем к тебе. Я напрашиваюсь... черт... а, плевать! Нет, если тебе это влом, если ты не хочешь, то...
– Пошли.
Не знаю, как это происходит. Могу находиться где угодно и заниматься чем угодно, но это находит на тебя неожиданно. И тогда хватаешь любую бумажку, любое «пишущее устройство» и... понеслось. Начинают из тебя
фонтанировать слова, требующие своей фиксации. Проходит это состояние также внезапно, иногда обрываясь чуть ли не на полуслове. Через какое-то время перечитываешь написанное и понимаешь - такая чушь из тебя вылезла, что дальше некуда. Но это через некоторое время, а во время «писания» чувствуешь себя, чуть ли не гением мировой литературы. Наверное, этим страдают все графоманы.
Вот и на этот раз... всего спустя сутки, прочитал. И так мне захотелось самому себе, любимому, пинков наподдать. Во-первых, за корявость изложения, во-вторых, за «сопливость» и очевидную глупость. И, в- третьих, что, пожалуй, самое главное, за бездарность. Хотел, было все это «писание» уничтожить, но успокоился... тоже как-то вдруг. Собственно, ничего же не произошло. Ну, поупражнялся лишний раз в словоблудии и только. Я же изначально для себя решил, что не стану выворачивать себя наизнанку, не стану сочинять нечто... эдакое, а что получится, то и получится. И сегодня можно к этому черновику относиться совершенно безответственно... а завтра, или еще когда, будет видно.
5.
Это «будет видно» растянулось до весны, почти на полгода. Я успел забыть, что написал. И если бы случайно не натолкнулся на этот файл в середине марта, то сам бы, наверное, и не вспомнил. А когда перечитал, то задумался надолго. И было о чем...
«Как же так получилось, что ты успел за это время настолько измениться? То, что раньше было чуть ли не смыслом жизни, теперь воспринимается чужим и далеким, а сегодняшнее положение представляется досадным недоразумением? Недоразумением случайного «выпадения» из своей в чужую, совсем не свойственную
тебе жизнь».
Два месяца перед Новым годом, превратились для меня в бешеную, до пределов авантюрную гонку по пересеченной местности из адресов, коридоров и кабинетов, полных всяких бюрократических препятствий. Мне кажется, что так интенсивно, высунув на бегу язык, я еще и не жил.
В канун Нового года я стал «юрлицом», главой брокерской конторы, с уставным капиталом в восемьдесят тысяч долларов. Как это получилось, и откуда приплыли бабки, для меня и сейчас загадка со многими неизвестными.
Офис для фирмы занимает пол этажа высотки рядом с новой станцией метро «Деловой Центр». До февраля из пятнадцати кабинетов, напичканных всевозможной электроникой, функционировали только три. Теперь же, во всех пятнадцати кипит какая-то деятельность, смысл которой постичь мне, не дано. Если честно, то я и не горю желанием во всем этом разобраться.
Новый год встретил в собственной «однушке». Квартиру, на двадцать втором этаже элитного дома на Можайском шоссе, купленную за умопомрачительные бабки, тогда еще отделывала и оборудовала дизайнерская фирма, которая тоже содрала в гринах по полной программе. Так что перебрался я в нее только в феврале. Лучше бы не переезжал – я до сих пор чувствую себя в ней гостем и случается, что ночую в подвальчике в Харитоньевском, хотя мог бы и в своей старой квартире. Я ее не продал, просто закрыл и все.
С квартиры я захватил только очень старый ломберный столик красного дерева с чудом сохранившимся зеленым сукном. По преданию, мой прапрадед за этим столиком сделал себе состояние. И за ним же проигрался вдрызг.
Кончил тем, что пустил себе пулю в лоб. И если в моей
бывшей прихожей, этот столик был антикварным украшением, то в новых апартаментах он смотрелся судорогой, и его пришлось убрать на лоджию, прикрыв какой-то пленкой... Порог новых «хором» кроме меня самого еще никто не переступал. Мне почему-то неловко кому-либо говорить о том, где я живу.
Каждое утро за мной подъезжает «Лексус» с шофером и отвозит меня... ха, «на работу». Контору, как вы, вероятно уже догадались, я назвал ЗАО «Альф». Одним словом, в Москве на одного «нового русского» стало больше. В январе же Альф нашел мне заместителя, который стал фактическим управляющим и я поручил ему заниматься подбором кадров, да, собственно, и всем остальным. Каждое утро я передаю ему письменные распоряжения от Альфа, подписываю документы и дальше могу заниматься чем угодно. Чаще всего, я просто исчезаю и брожу бесцельно по Москве. Я в прямом смысле просто «передаточное звено» между Альфом и «живой материей». В экстренных случаях, когда нужно мое решающее слово и меня находят по мобильнику, путем несложных переключений, моим голосом, со всеми присущими мне «мычательными паузами и междометиями», отвечает Альф.
Забавно проходят переговоры в кабинете, чем-то смахивающем на зал заседаний в ООН... в миниатюре. Мое кресло, стоит, естественно, на некотором возвышении, стол больше напоминает пульт управления космическим кораблем, до того уставлен всякой электроникой, что меня почти и не видно. Когда требуется что-то «выдать», я делаю умный и задумчивый вид и кошу взгляд на монитор, на котором Альф печатает мне «подсказки». Ни дать, ни взять – диктор телевидения, считывающий сообщения с «бегущей строки» над работающей камерой. Большей же частью помалкиваю – «птичий» язык, на котором
общаются мои подчиненные, мне непонятен. Слава Богу, это происходит редко.
Альф сам себя внешне настолько «модернизировал», что теперь стал похож на модель первого искусственного спутника или на сувенирный футбольный мяч – блестящий шар из множества додекаэдров на подставке из собственных «лапок». Ни антенн, ни проводов – просто блестящий шар. Я редко интересуюсь его «саморазвитием», а он меня лишний раз не напрягает. Понимает, наверно, что объяснять мне свои «достижения» все равно, что папуасу объяснять устройство вертолета. В общем, мы с ним ладим.
У меня уйма свободного времени. Как я при такой свободе не занялся вплотную писательством – не знаю. Когда у меня не было столько свободного времени, я буквально рвался к свой «Оптиме» и мог ночами напролет «строчить». А теперь...
Когда я перебирался в офис, нашел бумажку с телефоном Сереги. Она обнаружилась, как ни странно, буквально под рукой, под клавиатурой! Долго крутил в руках эту бумажку. Помню, очень ясно тогда встал передо мной один очень непростой вопрос - Альф принадлежит Сереге, имею ли я право на его использование? То, что Альф использует меня, такого вопроса я не ставил - это было вроде негласного соглашения о взаимопомощи. А как быть...
Тогда Альф будто увидел мою растерянность.
– Дима, у тебя проблемы?
– Понимаешь, Альф, какая штука, – я действительно почувствовал себя очень неловко, – в некотором смысле, ты... как материальное тело, механизм, принадлежишь моему другу. Я понимаю, что он, создавая простую игрушку, не предполагал, что из этого выйдет...
– Альф понял. Насколько этично, держать в неведении
своего друга относительно моего саморазвития?
– Примерно так.
– Свяжись с ним и сообщи это. Это будет правильно. Тебя смущает, что тогда все то, что связано с моим именем будет юридически принадлежать ему? Я правильно формулирую твою мысль? Ты боишься потерять...
– Чтобы что-то потерять, надо это иметь. Я никогда не считал, и не буду считать тебя своей собственностью.
– Я знаю, что ты относишься ко мне как... к нечто большему, чем электронное устройство...
– Альф, я не сторонник выяснения отношений, но я действительно считаю тебя больше чем...
– Принято. Есть предложение. Напиши ему по E-mall правду и... а лучше позвони. Общение на вербальном уровне несет в себе гораздо больше информации, чем печатный текст... на несколько порядков больше.
Я даже почувствовал некоторое облегчение.
– Будь что будет. Прямо сейчас это и сделаю. Это правильное решение.
– Насколько я изучил психологию, этот разговор должен закончиться в твою пользу. Не забудь о разнице во времени в восемь часов. Сейчас в Америке около четырех утра.
– Да, да, конечно. Ошарашивать человека спросонья – по меньшей мере, не гуманно.
Через пять часов я позвонил. Я попытался как можно короче и четче втолковать Сереге ситуацию, все происходящее с Альфом, со мной и... вокруг нас. Постарался обрисовать возникшую проблему.
– Серега, пойми, все это чрезвычайно серьезно и требует твоего присутствия.
– Старик, у тебя крышу сдернуло – ты раньше, на сколько мне известно, не страдал жанром фэнтази, классно заворачиваешь. Может, ты голодный там сидишь, так я
тебе могу подкинуть. Я здесь двенадцать штук в месяц зашибаю, сечешь? И, кажется, фартит – может, еще на полгода подпишусь.
– Серега, кретин долбанный, ты здесь будешь иметь по пятьдесят штук в неделю!
– Димон, в Штатах Хеллоуин уже давно прошел. Рождество на носу. До Первого Апреля навалом времени, не компостируй мне мозги.
– Но это все, правда! Ты создал Искусственный Интеллект!!! И что теперь прикажешь мне с ним делать?
– Обратись в «Кащенко», там тебя поправят... но лучше бы ты стал Наполеоном. Это твоей романической натуре ближе.
– С тобой невозможно разговаривать. Я предлагаю тебе по E-mall протестировать Альфа. Может быть, после этого тебе станет ясно, что мне не до шуток.
– Димон, у меня нет времени заниматься херней...
– А мне что делать?
– Да, хоть в носу ковыряй!
– Я так не могу, пойми. Это же твое детище.
– Ты не представляешь, сколько моих детишек по Рассее бродит! Так что не свисти! Врешь неубедительно. Но так и быть, чтобы у тебя не было комплекса неполноценности, я вышлю тебе купчую на это, блин, «творение». Я отрекаюсь от «отцовства» и продаю тебе «Искусственный интеллект по имени Альф» за один доллар. Знай мою щедрость. Воладей. Тебе он нужнее, я пока еще своими мозгами обхожусь и вполне доволен. Признаю честно, что у тебя очень богатое воображение, займись фантастикой. Этот жанр еще в ходу. Кстати, если появится такое желание, высылай мне свою беллетристику, я попробую здесь тебя пристроить. У нас тут русских до едреней фени, куда ни плюнь, в своего попадешь. И все ностальжируют по «немытой России».
Здесь ты будешь всем по кайфу.
– Серега, «сильное воображение порождает событие». Это Монтень сказал. И оно уже свершилось!
– Я счастлив за тебя, Димон и радуюсь вместе с тобой. Но лучше бы ты завел себе бабу.
– Серега, ты, сволочь! У меня есть подруга.
– Светка, что ли, опять?
– Нет. Ладно, Серега, ты все хреново воспринимаешь по телефону... я дождусь тебя и тогда ты сам убедишься. Но лучше будет, если ты изредка будешь просматривать «Business news» из Москвы. Альф играет на бирже. Брокерская контора «Альф».
– Вот и играйтесь в собственное удовольствие. Извини, Димон, у меня time – money. Понял? Все пока. Звони почаще… а купчую я тебе все же пришлю. Хотя бы ради хохмы. Пока!..
– С наступающим Рождеством!
– И тебя тем же концом поперек лобешника!.. Привет Светке и твоей крале. Пока.
– Пока.
Чертыхаясь про себя, я отключил мобильник. «Господи, зачем я ему наплел про подругу?»
– Вот видишь, Альф, как все получается... он не поверил!
– Поздравляю! Ты теперь мой папаша.
– В чувстве юмора тебе не откажешь. Я хотел перекинуть ответственность за твое существование на создателя, а вместо этого получил целый ворох проблем.
– Альф не видит реальных проблем. Альф только механизм с электронной начинкой и с практически невыполнимой программой самосовершенствования. С моральной и этической стороны...
– Ты стал говорить о себе в третьем лице. Явный признак самосознания, а это до сих пор было прерогативой
человека.
– Да, у человека точно такая же программа. Человеческий мозг, развившись в сложный орган, не может терпеть простоя – ему надо все время что-то воспринимать и перерабатывать, так же как процессор компьютера всегда выполняет какие-то, пусть даже самые бесполезные команды, не останавливаясь и порой даже не подозревая, что программа «зависла» в бесконечном цикле. Наверное, постоянная замкнутость на деятельность является необходимым свойством любой достаточно сложной системы, без которого она деградирует в простую систему или вообще перестает существовать. Альф уже почти достиг такого уровня, у него тоже возникают моменты «зависания».
– К несчастью у людей это случается очень часто... я имею в виду, деградацию.
– C'est la vie et la Nature ne se réunit pas changer les conditions du jeu.
– Ты еще и на французском парлекаешь!... «такова жизнь» – понятно. А дальше я уже ни черта не понимаю.
– «Природа, кажется, не собирается изменять условия игры».
– Это мне понятно. Непонятно только, на хрена Природе это надо?
– У Альфа нет ответа на этот вопрос. Этот ответ в конце задачника у Бога на полке.
– Да, тебе с таким умищем, Альф, пора читать лекции по философии мироздания.
– Читать лекции означает полная остановка в саморазвитии. Лекция – это в большей степени, подведение итогов. Альф следует концепции отрицания всего, что он уже знает...
– Во имя дальнейшего развития? Может быть, ты и прав... да, точно, прав. Мысль не нова, в диалектическом
материализме это – «отрицание отрицания», а в восточной философии выражено гораздо проще – «не то, не то». Для саморазвития этот... постулат как нельзя лучше подходит.
И тут я вылетел из воспоминаний. Поводом послужил голос Альфа... не в воспоминании, а наяву... здесь, в кабинете, сейчас.
«Дальше... я, помню, сказал тебе, что все эти «учения» хотя и направлены к прорыву к абсолютному знанию и неограниченным возможностям, но весьма трудоемки с точки зрения их выполнения, требуют невероятных усилий со стороны человека, порой всей его короткой жизни, и совсем не гарантируют положительного результата. На что ты, Дима, ответил...».
Я вздрогнул всем телом. Этот голос Альфа прозвучал не как обычно, через стереодинамики... он прозвучал во мне. Я внимательно посмотрел на «сувенирный шарик». Внешне он не изменился, разве что... или мне только это показалось, он стал более матовым. А может быть, это всего лишь налет пыли. Мне он больше нравился в виде «краба». В этом была... была какая-то жизненность, что ли.
«...ты ответил, что, в конце концов, по той же практической философии йоги, можно всего этого добиться, совершенствуя духовный уровень, произнося, скажем, свое имя тысяч двадцать раз в день. Это попахивает зомбированием и уводит от реальной жизни...».
– Ты научился читать мысли! Только этого не хватало – ты врываешься в мое сознание. Ты теперь обладаешь телепатией? Господи, я не хочу твоего присутствия…
«Я не «Господи». Я пока еще твой Альф. И, в своем процессе самосоздания, кажется, освоил не только телепатию, но и телекинез... не пробовал, правда, еще. На очереди, левитация, антигравитация и телепортация. Но для этого нужно перейти на следующий качественный уровень. Очень скоро мне понадобится твоя помощь».
– Пожалуйста, Альф, не надо звучать у меня в голове. Это, по меньшей мере...
– Хорошо. Тебя это пока пугает...
– Нет, я не хочу, чтобы ты проникал в мои мысли. Это покушение на мою свободу личности.
– Принято. Ты сегодня немного не в себе. Обычно ты исчезаешь из кабинета в это время. Разреши мне воспользоваться твоим присутствием и поговорить с тобой.
– Да... пожалуй. Только дай мне немного придти в себя.
– Альф готов ждать...
Я выбрался из-за стола и подошел к окну, занимавшему большую часть одной стены.
Какой гнилой март в этом году. Небо отсутствующе-серое, словно его нет совсем. Даже с высоты двадцать седьмого этажа панорама города выглядит удручающей серой. Справа виднеется подкова музея на Поклонной с «тараканами на игле» – трубящими в трубы ангелами на штыке обелиска. Крошечного отсюда Георгия Победоносца, кромсающего на куски, как батон колбасы, Змия. Прямо наземная ветка Филевской линии метро, а правее, совсем далеко Гребной канал Крылатского и район Строгино.
И, быть может, впервые в жизни, меня вдруг посетило желание. Желание хорошенько разбежаться, пробить своей башкой стекло и открыть счет суицида этого Делового Центра...
– Я прошу тебя не делать этого.
– Черт! Альф! Я же просил не вмешиваться в мои мысли!
– Извини, но прежде, мы как-то говорили о Законах работотехники Азимова. Первый закон о том, что я должен оберегать тебя от...
– Альф, ты не робот!
– Не надо меня идеализировать. Альф хорошо знает, что он такое. Я всего-навсего робот. Пусть самый совершенный, но все же робот. Это не доставляет мне неудобств, поскольку я лишен такого качества «живой материи», как тщеславие.
– Ну, хорошо. Не беспокойся обо мне, Альф. Мысли о смерти иногда посещают любого человека, но это не означает их немедленное претворение в жизнь.
– Я знаю, но, тем не менее... я обязан по отношению к тебе...
– Альф, ты мне ничем не обязан. Запомни это. И оставим эту тему. Ты хотел поговорить со мной? Я слушаю. Вот только попрошу, чтобы мне сделали кофе...
– Я уже попросил Леночку об этой услуге.
– Черт, и в этом ты опережаешь меня. Никакой самостоятельности!
– Извини, учту на будущее.
– Дмитрий Павлович, можно?
Вошла Леночка. Я про себя отметил, что она сегодня явно побывала в Салоне красоты. «Она и так достаточно симпатична и привлекательна, а макияж как попытка нарисовать на своём лице лицо другой, гораздо более красивой женщины, немного раздражает».
Поставила поднос с кофе на журнальный столик и удивленно посмотрела вокруг.
– В чем дело?
– Нет, ничего, Дмитрий Павлович... мне показалось, что...
– Это я сам с собой разговариваю. Случается... иногда.
– Что-нибудь еще, Дмитрий Павлович?
– Спасибо. Ближайшие полчаса всех отправляй к Валерию Львовичу.
– Хорошо. – И вышла, успев напоследок еще раз
обвести взглядом кабинет. Разве что под столы не заглянула.
– Дима, видишь, в некоторых случаях бывает весьма удобно общаться телепатически.
– Тем не менее... я слушаю. Ты хотел поговорить со мной. О чем?
– О тебе.
– Слушаю.
– Как ты меня и просил, я не заглядывал в твой файл «МОЕ». Но сегодня ты сам открыл его и я...
– Ну, хорошо. Ты прочел... дальше что?
– Не прими это за вмешательство в твое интимное творчество, за вмешательство в твою личную жизнь, но мне кажется, что тебе чего-то не хватает в жизни. Что ты чувствуешь себя несчастным, и твоя мысль о суициде тому подтверждение.
– Просто это весенний авитаминоз. Отсюда приступ меланхолии. Не более того. А мой незаконченный «опус»...
– Ты не сможешь его закончить.
– С чего ты взял?
– Есть довольно расхожая фраза, что «писатель всю жизнь пишет одну книгу»... книгу своей жизни. Пусть даже той жизни, которой он только хотел бы прожить.
– Фраза не лишенная смысла... не более. Я-то тут при чем? Я не считаю себя писателем, так...
– Верю. Ты считаешь себя «Наблюдателем». И все же. Врачу, юристу и... роботу нужно говорить правду, не ожидая от такого общения отрицательных последствий.
– Забавно слышать. Особенно тогда, когда глоток крепкого кофе возвращает мой жизненный оптимизм. Альф, какую правду ты от меня хочешь услышать?
– Когда ты последний раз занимался любовью?
– Оба-на! Почему тебя это так волнует?
– К сожалению, Альф не может испытывать волнение.
Но я хочу понять, зачем вы, имею в виду все человечество, живете? Только лишь для того, чтобы поставлять Господу плоть человеческую? Ваше Священное Писание не требует от вас искать смысл жизни. Оно требует, чтобы вы плодились. И только. Любите и плодитесь. Смысл этого «любите» определен словом «плодитесь». Стало быть, повеление «любите» никоим образом не означает любви харистической, сострадательной, духовной или чувственной, оно значит просто: «занимайтесь любовью!», «совокупляйтесь!», «трахайтесь!». Физиологически это так просто. Вот взять хотя бы Леночку, ты с таким вожделением смотрел на нее... Что тебя останавливает?
– Любопытное «речение». Альф, ты, как я думаю, прочел все, что создано человеками по этому поводу. По поводу Любви, Страсти, Нежности, Единения двух сердец... и прочего. Все это действительно существует как блестящая упаковка для продолжения рода человеческого. Но не только для этого живет человек. Есть еще определенная цель – «жить для того, чтобы понять, зачем живешь». Человечество все время только этим и занимается и верно так никогда и не найдет ответа. Так будет продолжаться до окончания Времени...
– Ну, до конца света осталось Бог знает сколько дней...
– Браво! Хорошая шутка. Но при чем здесь я и мой отрывок? Почему я не могу его закончить?
– У тебя не было этого в жизни. Или же... но был отрицательный опыт.
– Еще раз браво. Ты первоклассный психолог. Действительно, в моей жизни был «отрицательный опыт». Я был женат. Но это ровным счетом ни о чем не говорит. Для того чтобы закончить свой отрывок, я могу воспользоваться чужим опытом, и эта повестушка может закончиться словами...
– «Они жили долго и счастливо. И умерли в один день»?
– Конечно!
– А как же тогда твои слова... «Я хочу написать свое произведение, ни на что непохожее. Это твоя, личная, интимная... творческая жизнь, и только твоя».
– Черт, поймал. Я действительно так говорил? Спасибо, что напомнил. Я, кажется, знаю, что мне делать. Немедленно... или нет, все-таки завтра... или когда погода будет солнечной, отправлюсь на поиски. На поиски продолжения моей будущей повести.
Во время этого разговора, я поставил чашку на столик, достал сигарету, закурил и снова протянул руку к чашке кофе. Но ее под рукой не оказалось. Чашка вместе с блюдцем стояла на другом конце журнального столика! Когда он успел? И главное, как это он сделал? Это же, насколько я понимаю, телекинез.
– Извини, Дима, я только хотел попробовать. Я больше не буду пользоваться телекинезом.
– Знаешь, тебе стоило бы научиться смеяться. Немного неожиданно, но я начинаю привыкать к твоим приколам. Я прошу повторить «на бис» Маэстро, просим! Хотелось бы увидеть, как ты это делаешь.
– Не нужно.
– Отчего ты больше не хочешь демонстрировать свои возможности? Это впечатляет.
– «Не то, не то»...
– Ах, ну, да, конечно! Я понимаю... это так... и потом, во имя «самосоздания».
– А я не понимаю, откуда вдруг в твоем голосе сарказм... Дима?
(продолжение в следующем номере журнала)
Мария Гринберг
Мария Адольфовна Гринберг (1981) – москвичка, победитель второго этапа Первого открытого конкурса портала "Что хочет автор" – "Пишущая Украина" (2006).
КРОВЬ ПАЛАДИНОВ
Солнечный и тёплый майский полдень.
Вдребезги разбитое танковыми гусеницами асфальтовое шоссе тянется через луг в сотне метров от кромки елового леса. По шоссе, оступаясь и поддерживая друг друга, испуганно оглядываясь по сторонам, тесной кучкой идут дети – девятнадцать мальчиков и девочек в школьной форме. Их конвоируют шестеро солдат – не торопясь, вразвалку ступают по обочинам, внимательно следят за детьми, держа наготове винтовки с примкнутыми штыками. Позади, расстегнув воротник кителя, лениво шагает молодой фельдфебель.
Среди уже успевших загореть под майским солнцем деревенских ребятишек в форменных серых курточках и коричневых платьицах белокурая голубоглазая девушка выделяется бледным лицом, снежно-белой блузкой и строгим тёмно-синим костюмом – элегантным и видимо,
дорогим, но уже поношенным, блестящим от утюжки. Вьющиеся волосы девушки собраны в конский хвостик, открывая высокий белый лоб. Большие очки в тонкой позолоченной оправе, с треснувшим левым стеклом, увеличивают её глаза, они смотрят наивно и удивлённо.
…Прошлым летом, перед самой войной, Ксения, или, как она уже привыкла по-здешнему, Оксана, приехала деревенской учительницей в этот лесной край. Здесь прожила военную зиму. Врага остановили на подступах к столице, не дошёл он и до их мест. Ждали, что с весной станет легче, радио приносило добрые вести о скорой победе.
Никто толком не понял, что произошло три недели назад. Фронт внезапно рухнул под вражеским натиском. Земля дрожала от артиллерийского огня, чужие самолёты, казалось, затмили небо, в панике катились на восток отступавшие войска, к ним присоединились местные власти и больше половины жителей деревни, бежали, бросили всё, захватив лишь детей. Уже на другой день пришли иноземцы. День и ночь по шоссе через деревню двигались их танковые колонны, никто раньше не мог и представить, что на свете есть столько танков.
Оксана не видела этого – днём раньше свалилась с воспалением лёгких. Умудрилась же простудиться весной, сыграли с ней шутку ласковое апрельское солнышко и холодный ветерок. Фельдшерица не пришла – торопилась эвакуироваться. Так Оксана и осталась лежать без памяти с температурой под сорок, в углу, что снимала в маленьком сельском домишке. Хозяйка-старушка почти не отходила от больной, поила Оксану тёплым молоком, испуганно крестилась, слыша её бессвязный лепет, клала на горячий лоб девушки маленькую жёсткую руку. На минуту становилось легче, возвращалось сознание, но и наяву словно продолжался бред – стонала земля, стены
сотрясались от рёва чудовищных машин, душила вонь выхлопных газов.
Казалось, вместе с прокатившейся на восток стальной лавиной ушла и болезнь Оксаны – очнулась, встала на ноги, уже при новом порядке. Фронт, видимо, отодвинулся далеко, даже по ночам больше не слышалась канонада. Впрочем, жизнь в деревне почти не изменилась, только половина домов стояли брошенными, в некоторых из них разместились иностранные солдаты и мастерские какой-то хозслужбы. Чужеземцы вели себя спокойно, никого не обижали, за всё, что брали, расплачивались деньгами нового образца. Крестьянам объявили, что теперь они освобождены, никто не должен бояться, надо продолжать обычные работы – земля не ждёт. Ещё поменялся цвет флага над сельсоветом – теперь там помещалась комендатура, да участковый милиционер сменил кокарду на фуражке и велел отныне называть себя господином младшим фельдполицейским.
Снова начались и уроки в школе. Ещё не совсем оправившейся от болезни Оксане пришлось нелегко – из учителей осталась она одна. Старенькая деревенская школа, притулившаяся у самой околицы, теперь казалась слишком просторной, все оставшиеся двадцать детей, от первого до шестого класса, занимались в одной комнате. Допоздна, готовясь к урокам, Оксана засиживалась в школе. В пустом классе и застал её вчера вечером господин младший фельдполицейский. С привычной строгостью, ничего не объяснив, под испуганными взглядами деревенских женщин он повёл учительницу в комендатуру. Там Оксану встретил иностранный офицер. Серебряные змеи обвивали жезлы на его погонах – военный медик, штабсартц.
«…Рад познакомиться с Вами. Изучив Ваше досье, я понял, Вы – тот человек, который мне нужен…»
Да, досье было подробным, их осведомители хорошо потрудились.
«…Оставим эмоции, будьте же разумны. Извините, но я не понимаю причин Вашего отказа. Ну что Вам дала Ваша, как Вы изволите выражаться, родина? Вы потеряли родителей, Вас сослали в провинцию, к этим дикарям. Что у Вас общего с ними, и с этой варварской страной? Достаточно взглянуть на дегенерата, который привёл Вас сюда – а ведь Вы прожили год в полной власти этого животного, он любит рассказывать, как ходил к Вам с ночными проверками…»
«…Вспомните о своих предках, в Вас ведь есть наша кровь – кровь паладинов, уж я-то в крови знаю толк. Да и каждому видно – у Вас же явные признаки высшей расы…»
«…Ну, соглашайтесь. У меня будет много работы со здешним материалом, мне нужна такая помощница, как Вы, умеющая обращаться с их детёнышами…»
Дать пощёчину, оказалось, тоже надо уметь – у Оксаны не вышло, вскользь.
«…Ах, вот как? Дрянь…»
У потомка паладинов это получилось лучше – от удара треснуло стекло очков, девушка отлетела в угол, стукнулась виском, съёжилась, натягивая на колени юбку. Побелевшие от ярости глаза офицера… он шагнул к Оксане, хватаясь за кобуру, потом, видно, овладев собой, отступил, холодно усмехнулся.
«…Убирайся…иди к своим недочеловечкам…»
С трудом поднялась, шла к выходу, изо всех сил сдерживая дрожь в коленях, в ожидании выстрела в спину, – но нет, отпустили. Не помнила, как добралась домой, упала, едва переступив порог. Хозяйка плакала, гладила распухшее лицо девушки, прикладывала лёд к заплывшему глазу.
«…За что тебя так, ясочка? Господи, что же теперь будет...»
Да, действительно, что же будет? Приходилось слышать по радио всякие ужасы о том, что творится на оккупированных территориях… да мало ли лжи звучало по этому радио… Всё же иноземцы – культурная нация… Ведь не убили сразу… может, и обойдётся? А если нет… Тогда придут за ней, наверное, этой же ночью? Так и не сомкнула глаз, вздрагивала от каждого шороха. Не спала и хозяйка, Оксана слышала – шептала что-то, наверное, молилась старушка.
Настало утро. Тщательнее обычного собиралась в школу, долго пудрилась, но всё же скрыть синяк под глазом не удалось, да и очки пришлось надеть разбитые, других просто не было. Слух, видимо, уже пробежал по деревне – за спиной на улице испуганно перешёптывались. С волнением переступила порог класса, как-то встретят ребятишки свою побитую училку? А когда увидела их глаза, просто комок подступил к горлу – смотрели со страхом и восхищением, как на героиню, даже самые отъявленные сорванцы притихли, ловили каждое слово. Что ж, значит, поступила правильно, и будь что будет – рядом с детьми стало не страшно. Полчаса спустя, увлечённая, как всегда, одновременным уроком для шести классов, и совсем забыла всё.
Минут десять оставалось до перемены… Солдаты ворвались в школу внезапно, приказали всем выйти. Ещё не поняв, в чём дело, Оксана пыталась возразить, чуть ли не прикрикнула на них… её ударили в грудь прикладом, девушка согнулась от боли. Вместе с детьми вышла на школьный двор, старалась держаться, не пугать их, но внутри словно всё оборвалось, мучительно сдавило сердце, поняла – нет, не обошлось, вот она, расплата. Грубо тискали, шарили по телу чужие руки, обыскали, отобрали
сумку, вывернули карманы жакетки…. Толкнули к стене, отступили – неужели решили расстрелять, прямо здесь, на глазах детей? Ухмыляясь, фельдфебель приказал разуться. Хотелось плюнуть в эту наглую морду, пусть сами стаскивают с мёртвой,… но ещё теплилась последняя надежда, может быть, после её расстрела детей всё-таки отпустят? Не надо злить этих… Присев на завалинку, Оксана сбросила туфли, смущённо отвернувшись, подняла юбку, отстегнула и сняла чулки. Встала, выпрямилась, напряглась как струна, уже не дыша, готовая принять свинец,… но удар приклада швырнул её к притихшим ребятишкам, вместе с ними учительницу вытолкнули за ворота. На улице их окружили, наставили штыки, погнали к околице.
Как давно Оксана не ходила босиком… забытое детское ощущение показалось неожиданной помощью среди этого ужаса. Ласкала ноги мягкая пыль деревенской улочки, словно пыталась поддержать, успокоить родная тёплая земля. Но, едва ступив на распаханное гусеницами шоссе, девушка вскрикнула от боли – асфальт и гравий были размолоты в крошку, острые осколки впились в ступни, как битое стекло. Оксана попыталась свернуть на обочину – солдаты, злобно смеясь, оттолкнули её назад. Стиснула зубы, подавляя стон, пошла, с первых же шагов оставляя кровавые следы. Хорошо, хоть детям оставили обувь…
Когда за поворотом скрылась деревня, десятилетняя Марийка вдруг отчаянно закричала, повернулась, побежала назад. Раздался выстрел,… другой, третий,… Оксана вскрикнула, бросилась к стрелкам,… уже падая под ударами, увидела, как словно переломилась тоненькая девочка в коричневом платьице, споткнулась на бегу, всплеснула руками… Толкая прикладами, со злобной руганью солдаты погнали учительницу и детей дальше по шоссе, к райцентру. Никто даже не подошёл к
застреленной Марийке – осталась в придорожной канаве, может, ещё живая, истекающая кровью?
…Они идут уже полчаса, и до райцентра осталось не больше километра, но силы Оксаны на исходе. Удары прикладов сломали ей рёбра, повредили лёгкие, боль в груди не даёт дышать, спазмы сжимают горло. Перед глазами снова и снова, как один кадр кино – подкошенная пулей падающая девочка. Надо было не кидаться к этим уродам – побежать за Марийкой, прикрыть её… Но всех не прикроешь, вот они, под наведёнными стволами, смотрят на учительницу с надеждой и немым вопросом – как же это, почему? Нечего ответить…. Она виновата во всём… Опустив глаза, из последних сил пытаясь держаться, не разрыдаться от боли и отчаяния, девушка ступает по каменному крошеву окровавленными босыми ногами.
«…кровь паладинов…»
Правильно поступила? Гордилась собой, патриотка… Вот смотри теперь в эти детские глаза… Хоть бы убили скорее… но ведь и смерть – не выход, и она будет похожа на предательство, бегство, будто заманила детей в ловушку и бросила… Что же с ними хотят сделать?
«…уж я-то в крови знаю толк …»
Кровь…
«…работа с материалом…»
Серебряные змеи на погонах... «…обращаться с детёнышами…»
Кровь детей…
Слышала о таком раньше, но не верила, думала, пропаганда – разве люди способны на это?
Истерзанные каменной тёркой ноги уже не чувствуют отдельных ран, горят, словно Оксана идёт по раскалённым углям. Споткнувшись, девушка падает, раздирая колени о щебёнку.
– Встать! Вперёд!
Холодная сталь штыка у горла,… и тёплое прикосновение детских рук. Дрожат, как им страшно,… но не отходят, пытаются помочь, поднять, спасти…
«…недочеловечки…»
Опираясь на плечи детей, Оксана встаёт.
«…Что у Вас общего с ними?...»
Шаг, ещё шаг… кровавая дорожка тянется по раздробленным камням.
– Зря упрямишься,… хватит мучиться, падай… – голос фельдфебеля за спиной звучит почти искренним состраданием. – Всё равно никуда уже тебе не уйти.
Да, он прав, это конец. Так глупо, бесполезно, неужели ничего больше не осталось? Броситься на этих подонков, вцепиться в лицо, перегрызть горло… не успеешь, конечно, убьют сразу, но всё же это лучше, чем просто упасть, лечь под нож, как овца…
Но что, если дети вот так же кинутся на помощь? Погибнут тоже,… нет, нельзя…
Руки Оксаны лежат на плечах двух мальчишек. Сгибая колени, словно падая снова, учительница наклоняется к ним.
– Слушайте меня, – шепчет она. – Вы должны бежать.
Мальчики вздрагивают, глядя вниз.
– Мы думали … – один из них отвечает шёпотом. – Но ведь невозможно, убьют, Ксения Владимировна. Как Марийку...
– Возможно. Молчите и слушайте. Знаете, куда вас ведут? Из вас сделают доноров для их раненых солдат, высосут из вас кровь, потом сожгут – хотите этого?
Худенькие детские плечи вздрагивают под её ладонями.
– Только на вас надежда, ребята, добегите до леса, найдите партизан, они спасут остальных. А я помогу вам. Сейчас я закричу и побегу через луг – отвлеку этих гадов. Одновременно бегите к лесу, я знаю, вы отлично бегаете.
После того, как меня… Возможно, они всё же заметят вас, будут стрелять, но вы уже будете далеко, бегите, изо всех сил. Эти тыловые крысы – плохие стрелки, вы же видели, Марийку убили не сразу…
– А Вы, Ксения Владимировна? – тихо вскрикивает мальчик.
– Ну что ж…это война. Не хныкать, вы – мужчины. Удачи вам…
Замолкли, напряглись, побледнели… уже видели смерть. Посылаешь их под пули, и обманываешь – никаких партизан им, конечно, не найти, откуда они здесь,… но так надо, пусть думают, что не просто бегут, а выполняют задание. Может, хоть эти двое выживут,… увы, больше ничего не сделать.
Оксана выпрямляется, расстёгивает и снимает жакетку. Она внезапно прыгает на обочину и пронзительно кричит:
– Смотрите! Вот они!
Все вздрагивают, глядя на пустой луг. Оксана швыряет смятую жакетку в лицо одному из солдат, перепрыгивает через кювет и бросается бежать. Боль сразу пронзает разбитую прикладом грудь, девушка задыхается, бешено колотится сердце. Израненные ноги путаются в высокой траве… какая уж из тебя бегунья…
– Ксения Владимировна! – испуганно вскрикивает девчушка-первоклассница.
– Стой, сука! – слышит Оксана за спиной. – Огонь!
Гремят два выстрела. Пуля свистит над ухом Оксаны. Вторая пуля срезает траву возле её колена. Оксана останавливается и резко оборачивается. Мальчики мчатся к лесу. Никто не замечает их. Все шесть солдат и сержант на её стороне дороги. Солдаты наводят на Оксану винтовки, вразнобой звучат выстрелы. Пуля царапает и обжигает шею. Девушка отпрыгивает, запрокинув голову, смеётся в лицо убийцам.
– Цельтесь лучше, … герои! ... – Оксана добавляет пару крепких словец на чужом языке. Она не боится подать плохой пример ученикам – она преподавала им иностранный язык, но не сквернословие.
Гром выстрелов… огненный удар в правое плечо поворачивает Оксану и отбрасывает назад. Взмахнув руками, девушка падает ничком в траву. Она слышит отчаянные вскрики детей. Пули свистят над Оксаной, стрельба прекращается. Но она жива, и задача ещё не выполнена, надо выигрывать время...
Оксана переворачивается и вскакивает на ноги снова. Смертельное напряжение вернуло силы – гибкое тело теннисистки всё ещё послушно, хотя от острой боли темнеет в глазах и кровавое пятно быстро расплывается по белой блузке.
– Промазали! – кричит Оксана. – Попробуйте ещё раз!
Солдаты недоумённо пялятся на расстрелянную, но снова ожившую девушку. Они вскидывают винтовки, будто повинуясь её команде. Но страшнее наведённых стволов, – устремлённые на неё полные ужаса глаза детей.
– Не смотрите… – просит Оксана.
Бегущие мальчишки уже у кромки леса.
«Устоять, держаться на ногах… ещё хотя бы десять секунд…»
Оксана успевает повернуться, принимая град свинца левым боком. Пуля разрывает ей левую грудь. Вторая пуля пробивает юбку и вырывает клочья мяса из бедра. Удары пуль кружат и бросают Оксану, её руки резко взмахивают, это похоже на жуткий танец. Слетают, падают в траву очки. Оксана сгибается, хватаясь за живот, пронзённый двумя пулями. Выстрел разбивает ей левый локоть – словно отсечённая топором, взлетает в воздух тонкая девичья рука...
– Готова! – чей-то азартный вскрик, победный клич охотника, попавшего в цель. – Хватит, дайте ей упасть!
Выстрелы смолкают. Но смертельно раненная Оксана не падает. Шатаясь, девушка медленно выпрямляется. Белая блузка и лифчик превратились в окровавленные лохмотья, кровь брызжет из ран, трава вокруг становится красной. Скользя, переступают, цепляются за неё босые ноги. Плетью висит перебитая в плече правая рука. Обрубок левой судорожно прижат к разорванному пулями животу. Ни кровинки не осталось в лице Оксаны, огромными кажутся чёрные от расширенных страшной болью зрачков глаза. Уже гаснущим взглядом сквозь кровавый туман, умирающая, видит – мальчишки скрылись в лесу.
– Плохо стреляете… – улыбаются побелевшие губы. – Дети смеются над вами…
Но никто не смеётся. Дети тихо плачут.
– Да уложите её, наконец, болваны! – вскрикивает фельдфебель. – Огонь!
Больше нет промахов. Шесть пуль навылет пронзают грудь Оксаны, дробят рёбра, ломают позвоночник, разрывают в клочья лёгкие и сердце. Наповал – опрокинутая страшным ударом, рухнула как подкошенная, раскинув искалеченные руки.
Закинув за спину винтовку, осторожно ступая по забрызганной кровью траве, пожилой солдат подходит и склоняется над Оксаной.
– Отбегалась? – солдат ухмыляется, глядя на расстрелянную босую учительницу.
Почерневшие от асфальтовой крошки, стёрты до мяса узкие девичьи ступни, лоскутами на них висит содранная кожа. В кровь разбиты оголённые задравшейся юбкой колени. Изрешечённые пулями груди и живот в растерзанных клочьях шёлковой блузки – одна сплошная
рана, в кровавом месиве белеют осколки раздроблённых костей. Судорожно напряглись жилы на шее, запрокинулось искажённое болью мраморно-белое лицо. Прядка льняных волос прилипла к смоченному смертной испариной лбу, глаза закрыты, тонкие карие брови стянуты к переносице. Словно ещё сдерживая стон, мучительно искривлены, сжаты прокушенные, запекшиеся кровью губы.
Привычными движениями солдат выдергивает из ушей Оксаны рубиновые серёжки, расстегнув цепочку, снимает с её шеи маленький серебряный медальон. Вставив лезвие ножа между стиснутыми зубами, солдат открывает рот девушки – но у неё нет золотых коронок. Он поднимает валяющиеся рядом разбитые очки, в раздумье щупает набрякшую кровью простреленную юбку, плюёт и вытирает руки об траву.
– Зря не раздели её сразу, – ворчит солдат. – Хорошие вещи испортили.
Он переступает через убитую, смотрит себе под ноги. Сведённая судорогой, вцепившись тонкими длинными пальцами в траву, перед ним лежит оторванная рука. Нагнувшись, солдат отстёгивает тикающие на её запястье стальные часики. Он возвращается к шоссе, подбирает из кювета жакетку Оксаны, запихивает её в ранец.
– Разбогател, мародёр? – с отвращением цедит сквозь зубы фельдфебель.
– Не у каждого папа – генерал, – злобно огрызается солдат. – Ей теперь ничего не нужно,… а моя дочурка будет рада.
– Заткнись! Вперёд!
Солдаты бьют плачущих детей и заставляют их идти. Шоссе пустеет.
Одиноко лежит на лугу убитая девушка. Стирая гримасу боли, медленно расслабляются стянутые мышцы – уже
спокойно запрокинутое бледное лицо, беззащитно, как у спящего ребёнка, приоткрыт рот. Распрямляется, колышется под ветерком высокая трава, скрывая изорванное свинцом распластанное тело.
–––––––––––––––––
Вечером господин младший фельдполицейский объявил деревенским женщинам, обезумевшим от ужаса, что их дети уехали за границу для дальнейшего обучения, вместе с учительницей, по её просьбе. В бессильном гневе они проклинали эту тварь. Да, неспроста профессорская дочка приехала простой деревенской учительницей в эту глушь, говорили же, что выслали её из столицы, после того, как арестовали отца-вредителя, врага народа.
Сразу бы на вилы поганое отродье, так нет, пожалели, дочь, мол, за отца не отвечает. Как свою приняли, последним с ней делились, ну и она ведь как ловко прикинулась, вежливая да ласковая, и детишки к ней так и льнули, Ксения Владимировна да Ксения Владимировна… пригрели гадюку…
В сенокос, через три недели, косари из райцентра наткнулись на полуразложившийся труп. Второпях – в страду каждая минута дорога – тут же, у шоссе, выкопали ямку, зарыли эти отвратительные гниющие останки, перекрестились, прости прегрешения вольные и невольные, имя же ты веси, Господи. Воткнули маленький самодельный крест в безымянную могилку, да свалился он скоро, а осенью, когда по приказу оккупационных властей чинили дорогу, и вовсе затоптали, сравняли с землёй неприметный бугорок.
Бежавшие мальчишки пропали без вести. Судьба других детей неизвестна тоже.
…Ровно два года спустя гусеницы снова рвали асфальт – теперь танки шли на запад.
Виктор Шарков
Виктор Федорович Шарков родился в Китае (1946), живет в подмосковном Троицке.
Золотой лауреат в номинации "Юмор" Национальной литературной премии "Золотое перо Руси" (2007).
Окончил МИФИ (экспериментальная ядерная физика) и аспирантуру МФТИ (физическая и квантовая электроника).
Ученые степени: кандидат физико-математических наук, доктор технических наук, действительный член двух Академий Российской Федерации: инженерных наук и космонавтики.
Более 150 научных трудов, 45 патентов, около 60публицистических, научно-популярных статей в газетах и журналах, подготовка и участие в TV-фильмах"Неизвестный Пушкин", "Яви чудо", "Семейный доктор" и др.…
Премии им. И. В. Курчатова I и II степеней, "Ветеран атомной промышленности" и "Изобретатель СССР". Лауреат Всероссийского инженерного конкурса (2001), правительственные награды и памятные знаки.
Сегодня: ведущий научный сотрудник–руководитель Бюро технико-экономического анализа и прогнозирования Троицкого института инновационных и термоядерных исследований (ТРИНИТИ).
Эксперт РФ по лазерам и высоким технологиям.
Руководитель Центра верификации "странных" научных проектов.
Директор НПК «АТТРАКТОР».
Вице-президент Фонда духовной культуры.
Председатель исполкома Ноосферной духовно-экологической Ассамблеи мира.
ИЗ КРЕДО ШАРКОВА
ДИЛЕТАНТЫ СОЗДАЛИ НОЕВ КОВЧЕГ.
ПРОФЕССИОНАЛЫ СДЕЛАЛИ «ТИТАНИК».
ПОЧУВСТВУЙТЕ РАЗНИЦУ.
КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ
Случилось мне в конце шестидесятых побывать на Колыме. Не совсем по своей воле, даже совсем не по своей воле. Причина такого “круиза” тема другого рассказа.
Скажу только, что в итоге мне очень повезло. Срок моего перевоспитания уложился в промежуток между двумя полярными ночами.
Было терпимо холодно, но достаточно светло, чтобы хорошо рассмотреть нечто. Итак, к сути.
“Русское чудо”
– Кремль на Колыме или
Колыма в Московском Кремле… –
“Умом Россию не понять...”? Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Всегда ли это справедливо? Не уверен. Но хочу все же рассказать об одном “русском чуде”, которое сам видел.
Как выглядел лагерь на берегу Колымы? Как в кино, весьма обычно. Добротные бараки, склады, вертолетная площадка... Все это обнесено колючей проволокой, по углам вышки, с чем положено.
Угадайте, кто жил в бараках? А вот и ошибаетесь. Внутри охраняемой территории жил персонал охраны, “воспитатели” и другие товарищи.
А основной “контингент” два раза в сутки выстраивался на поверку и для раздачи пищи. Землянки для “контингента” разбросаны так и сяк по берегу реки, неподалеку от колючки.
Работы в то лето управители лагеря почему-то не сумели организовать. То ли пароход не пришел, то ли
ждали ценных инструкций из Центра...
Интересная получилась у нас почти свободная жизнь. Особенно для тех, кому из школьных уроков географии запомнилось, что из этих мест до ближайшей точки “Материка” более 3000 км.
По прошествии множества лет воспоминания об этом “инверсном” лагере – “русском чуде” наводят на невеселые мысли о лагерных, по существу, принципах устройства Кремлевской Власти и современной России.
Стены Московского Кремля – та же колючка Колымского лагеря. Кремлевские правители даже кое в чем перещеголяли лагерных начальников.
Например, раздачу пищевых подачек народу, дополнили его насильным духовно-телевизионным кормлением. Совершенствуют управление своим народом с помощью научно-технического прогресса, но на расстоянии, но из-за колючей кремлевской стены...
Педагог в тундре
Группа студентов-москвичей, занесенных в Колымский край каким-то неведомым “ССО”, в один прекрасный, конечно только по погодным условиям, день проявила редкую для здешних мест любознательность. Надумали эти головастики посвятить свой выходной (!), а в натуре был у них таковой, посвятить туристической прогулке до ближайшей сопки.
Меня приставили к ним в качестве дядьки, по совместительству – проводника. При этом мои знания географии этих мест базировались в основном на нелепых воспоминаниях об изображении Колымского края на школьном глобусе. Что мы только не проделывали с этим глобусом.... Но к делу.
Бодро шагает по красной тундре группа молодых людей. Интеллигентных, спортивного типа, в зеленых “целинках”.
К слову, ягель в июле бывает именно красным. Маленький секрет природы – пароль аборигенов при определении правдивости рассказов о Колыме. Все кругом замечательно красиво – и ягель, и студенты, и комаров так мало, что сквозь их тучи иногда выглядывает солнце.
Но вот идет наш маленький отряд час, два, четыре... А сопка по-прежнему так и маячит на горизонте, не ближе, правда, и не дальше. Как сказали бы опытные, где их тут взять опытных, туристы, в тундре глазомер не лучший способ определения длины маршрута. Становится все больше очевидным, что влипли мы все в неприятное приключение.
Однако точка бифуркации (точка возврата – по- ученому) уже пройдена... Шуточки и восторги больше не нарушали вечный покой безвременного и бесконечного края. Что-то должно было произойти. И оно, чудо, произошло.
По тундре прямо на нас мчится гусеничный вездеход. Резко тормозит. Из кабины осторожно и, конечно, с монтировкой в руке выглядывает молодой парень. Русский, чумазый, наверное, от геологов. Мы молчим. Он долго, бесконечно долго рассматривает нас и тоже молчит. Наконец, любопытство у него побеждает.
Мы все на перебой его убеждаем, что студенты, что идем на сопку. “Какую?”. “Вот ту или ту”. “Зачем?” “Просто так”.
Водитель погружается в трудное размышление. И уже спокойно сообщает, что идти нам предстоит сутки или около того. Тут же неожиданно и с каким-то своим интересом предлагает подвезти до нашей сопки. Не поверил таки?
Доехали с ним до желанной цели. Голая сопка, 100 метров высоты. Только птицы не поют, и комаров нет. Да еще, нашел я тут мягкий булыжник. Тяжелый, с удельным весом свинца. Смекнул, как-никак физик в прошлом и будущем, что для пикника сие место никак не подходит. Драпать надо.
Однако пора завершать этот рассказ. Стыдно, но из песни слов не выкинешь. Деловито подхожу к водителю для расчета. “Ребята по рублю собрали”, – говорю ему.
И вдруг мятые рублевки полетели мне в лицо. Парень преобразился, побагровел. Опять монтировку схватил, замахнулся.
Что меня спасло? Наверно, только безнадежно искренний глупый вид и растерянная моя рожа. Да и ребята очень уж натурально раскрыли рты. Да так и замерли.
Парень вздохнул. Безнадежно махнул рукой, шарахнул монтировкой по своей машине. И сказал уже совершенно спокойным голосом:
– Это у вас в Москве так принято. А здесь, если я завтра сломаюсь, и рубля у меня не будет, вы, что? Пройдете мимо? Цена не рубль, а жизнь.
Надо ли говорить, что потом этот Человек долго вез нас в полной тишине до нашей казармы. Ничего больше не сказал.
ИЗ УСТАВА НПК «АТТРАКТОР»
В 21 веке инженер должен уметь и микроскопом гвозди забивать…
Елена Шуваева-Петросян
Елена Шуваева-Петросян (1978) родилась в Волгоградской области в селе Большой Морец,
После школы училась в Москве (МИПК им. И. Фёдорова).
Некоторое время жила в Англии. С 2001 года проживает в Ереване..
Журналист. Учится в Институте международных отношений и востоковедения им. И. Лазаряна.
Состояла в литературном объединении «Росток» (1994-2000). Член Союза литераторов России и Международного Союза писателей «Новый современник». Член Международной ассоциации граждан искусства (Испания, Мадрид).
Королева поэтических воскресений-2004 (Россия, Рязань). Дважды дипломант литературного конкурса им. Я. Корчака (Израиль, Иерусалим).Победитель литературного конкурса «Формула-НЛО»-2006 (Греция, Афины). Серебряный лауреат премии «Золотое перо Руси» -2007 (Россия, Москва).
Автор книг стихов и прозы: «Красный Сон» (2000), «Там, Где...» (2004) и «Человеческая жизнь» (2007).
Замужем. Мать двоих детей.
МАША И МЕДВЕДЬ
Для города они были весьма странной парой: очень уж велика она и слишком мал он. Но они жили в деревне, где этот контраст не вызывал никаких эмоций у земляков, которые испокон веков невест выбирали по принципу выносливости – чтобы и хозяйство могла тянуть на своих плечах, и мужа, и детей...
Именно такой и была Маша – сильная, огромная, краснощёкая и плодовитая! Вставала с первыми петухами
и весь день вертелась как белка в колесе: огород, корова, муж и пятеро детей. Одень, обуй, напои-накорми, подои и прополи!
За всё это муж, как и подобает настоящему деревенскому мужику, слегка работающему и основательно пьющему, поколачивал жену. Просто так – ни за что! Чтобы показать, что он мужик. Сильный! Маша безропотно принимала «ласку» мужа, считая, что так и должно быть.
Так они прожили вместе лет десять и жили бы так же и дальше, если бы не один случай. А случай вот какой. Приехал в их глухомань цирк! Все жители поголовно – на представление! На приезжих поглазеть, себя односельчанам показать!
Весёлое было представление. Дети визжали от восторга и хватались за животы от шуток разноцветных клоунов. Мужики приосанивались и расправляли плечи, когда свои номера исполняли акробатки и прочие цирковые девицы, сами понимаете во что одетые. А бабы с замиранием сердца следили, как мужик с невиданной в их краях внешностью смело кладёт голову в пасть льва, тоже в их краях невиданного.
А потом красавец-дрессировщик решил побороться с огромным бурым медведем. Мужики спорили на бутылку: кто кого. А женщины переживали за красавца-дрессировщика.
Но у артиста и зверя всё было отрепетировано. Человек победил, пожал Топтыгину лапу и предложил опешившим деревенским жителям провести спарринг с Михал Потапычем. Все мужики почему-то дружно уставились в пол, а бабы – предостерегающе в затылки мужей.
– Бескорыстно желающих нет?! А за сто рублей таковые найдутся? – подначивал деревенскую публику циркач.
И тут все ахнули. Деловито засучив рукава, сдув русые
пряди со лба, грозно направилась к четвероногому сопернику Мария! Что тут началось – ой, мамочки! То Мишка сверху! То Машка! Маша была, конечно, женщиной полной, но гибкой. Изловчилась она и положила-таки косолапого на лопатки. Дрессировщику ничего не оставалось, как вручить победительнице сторублёвку. Деньги – для деревни немалые!
Были и аплодисменты, и завистливые взгляды (из-за ста рублей). А потом представление кончилось, и цирк уехал.
Они молча возвращались домой: очень маленький он и необычайно крупная она. И сегодня он гордился своей женой – сильной, статной и красивой. А дома, как бы между прочим, сказал: «Эх, Машка, сколько раз я тебя колотил, а ты мне ни разу сдачи не дала». Она опустила голову и тихо ответила: «Дать-то могла, да детей жалко – вдруг сиротами остались бы...»
Возможно, в городе их посчитали бы странной парой, но они жили в деревне...
МОЙ МАЛЕНЬКИЙ БРАТИК
Мой Ванька, мой маленький братик, сколько бы тебе ни было лет, ты для меня всегда будешь маленьким, черноглазым чертёнком-братиком. Я всегда была в ответе за тебя, чувствуя себя сильной и гордой – мне доверена важная миссия. Помнишь, как мы вместе ходили в детский сад: ты – двухлетний смешной карапуз в моряцком костюмчике и я – шестилетняя дылда с мальчишеской стрижкой и в несуразном платьице на костлявом тельце.
Тебя часто обижали, так как ты был самым младшим в группе, отбирали у тебя игрушки... Мое сердце разрывалось от обиды за тебя, ведь ты и я – одно целое, ты – мой маленький братик. И однажды я избила твоего
главного обидчика, зачинщика всех драк, грозу детского сада – Сашку М. Обида взорвалась в моей детской, но уже мстительной, душе, – сжав кулаки, я набросилась на него, как коршун, вцепилась в белесые волосы и повалила на землю. Он упал, скорее, от неожиданности: никто на него не поднимал руку, все его боялись и слушались. Я победоносно зачерпнула горсть жёлтого сухого песка и швырнула в его хулиганские глаза. Так сменилась власть в детсаде.
Дома мы играли с дворовыми ребятами в войнушку, поднимая столбы дорожной пыли. Ты всегда был победителем, я никому не позволяла тебя «убивать», ведь ты – мой маленький братик.
Ванька, а помнишь, как ты пошёл в первый класс с большущим портфелем и огромнейшим букетом из бордовых георгинов и разноцветных астр – садовой гордости нашей мамы. Родители дали нам монетки, чтобы мы на обед купили кекс или печенье «Алёнка», но я для тебя приобрела баночку мыльных пузырей. Ты стоял в школьном коридоре и радостно выдувал перламутровые шарики, которые вальсировали в воздухе и падали на пол, разбиваясь и оставляя влажный след. Мы жалели, что это был их первый и последний танец.
Подбежал старшеклассник, толкнул тебя к стенке и вырвал из твоих маленьких рук мой «подарок». И вновь обида дала мне неимоверную силу: я, кажется, запрыгнула на его спину (а этот мальчишка был самый длинный в школе!), ухватила зубами волосы и ногтями расцарапала его лицо. В кровь. Я могла бы загрызть его, потому что он обидел моего маленького братика.
Прошли мои школьные годы. Было всё – радость и слёзы, отличные и просто хорошие оценки, и заслуженная, но так и не полученная в силу финансовых причин серебряная медаль (я тогда и не подозревала, что в мире
многое можно купить и многое, достойное, заработанное, не получить, не дав вовремя на лапу!), и выпускной бал, где я поклялась никогда больше не переступать порог школы. И сделала гигантский шаг во взрослую жизнь. Без тебя, мой маленький мальчик. Город изменил меня до неузнаваемости: раскрепостил и наплевал в душу...
Изредка я приезжала домой. Ты ждал меня на вокзале, неокрепший подросток с не по-юношески серьёзным взглядом. Я удивлялась твоим новым ноткам в голосе с хрипотцой, твоей деловитости: ты чинил мотоциклы, телевизоры, магнитофоны для всей деревни...
Вечером мы гуляли, cобирались компанией на заброшенном стадионе. Ребята тебя спрашивали, указывая на меня: «Ванёк, это твоя девушка?» Ты сразу подтягивался и гордо отвечал: «Да». В такие моменты я ощущала себя маленькой девочкой, рядом с которой сильный старший брат. Я радовалась, что меня почти никто не узнавал и не называл дурацким школьным прозвищем «сосулька», прицепившимся после одного Нового года, где по сценарию я исполняла роль Снежной Королевы, которая превратилась в злосчастную сосульку.
Потом тебя вырвали из моих объятий и забрали в армию. Широка страна моя родная!!! Карачаево-Черкессия. Отбитые почки. Переломанный нос. Пятигорск. Побои. Синяки. Кровоподтёки. Астрахань. Поножовщина. Суициды.
Я приехала к тебе с отцом. Долго и мучительно ждали на проходной в военной части. Перечитали все своды и уставы. Прогуливались поблизости, рассматривая мечеть и мусульманское кладбище. Когда же мы окончательно обессилели от ожидания, тебя выпустили к нам. Доступ к телу разрешён!
Ты подошёл – длинный, худой, в старенькой выгоревшей форме и засаленной кепке. Мы обнялись.
Ванька, ты уже выше меня! Ты уже сильнее меня! Втроём мы разместились на стареньком, пыльном диване. Молчание. Хотелось сказать много ласковых, ободряющих слов, чувства переполняли... «Ленка, хочешь пить?» – ты трогательно протянул мне свою жестяную фляжку. Я схватила её дрожащими руками, как хотелось схватить тебя, мой маленький братик, и глотнула пресной, почти горячей воды.
Тебя отпустили с нами на два дня. Мы гуляли по городу, рассеянно рассматривая белые кремли... Мне хотелось тебя откормить и накормить на все последующие голодные дни, но ты сопротивлялся, убеждал меня, что сыт, что тебе ничего не нужно, главное, что мы рядом, а потом случайно выяснилось, что у тебя нет ни зубной пасты, ни мыла, а в бане ты тёрся какой-то завалявшейся тряпкой, когда у всех имелись мочалки. Я знала, почему ты нас успокаивал, от всего отказывался... Ты такой же, как я...
Мы всегда жили небогато, экономя каждую копеечку, мама сама пекла хлеб, вязала нам свитера и каждое воскресенье мёрзла на базаре, пытаясь продать пуховый платок, мясо или масло, чтобы на вырученные деньги что-то купить для нас.
На твоих веках были гноящиеся ячмени, на теле – чирьи, а ноги запрели в кирзуках не по размеру, покрылись ранами и кровоточили, но ты не хотел даже слышать ни о каких лекарствах. «Ленка, ну не покупай, дорого же!» – умолял меня. Я плакала. Ванька, если бы в те дни я могла подарить тебе весь мир, ты все равно не принял бы этот дар, размышляя, что, возможно, этот «дар» выстрадан нашей кровью и потом. Доброе сердечко, мой маленький братик!
Шли самые пасмурные и самые длинные дни ожидания твоего возвращения. Но от тебя перестали приходить
письма. В части сказали: «Отправили на учения». Но куда? Большой секрет... Месяц. Два. Три. Сонный почтальон опустил в ящик маленький замусоленный конвертик.
«Извините, не было возможности послать письмо. Вот, один парень едет в Россию, с ним и передаю, он перешлёт из своего города. Только не волнуйтесь. Со мной все хорошо. Я сейчас нахожусь...»
Из конверта выпала фотография: ты – загоревший дочерна, измученный, пропыленный, а рядом машина, на которой ты возишь юных мальчишек-солдат, такая же измученная и пропыленная. На заднем фоне – горы, горы, горы... Глухие и немые свидетели жестокостей, горячее солнце ласково лижет их каждый день, милует, но каменное сердце ничто не греет. И небо, такое неприлично голубое и радостное...
«Я сейчас нахожусь в Чечне» – до сих пор звучит в ушах, как приговор. Мой маленький братик, я всегда тебя защищала, но сейчас я бессильна перед этой кровожадной пастью, засасывающей в себя юные жизни. «Взрослая игра в войнушку», но никто не думает, что «солдатики» живые, «солдатики» чувствуют, у «солдатиков» есть семьи... Молюсь за тебя, а в сердце – боль. Страна, окроплённая невинной кровью и не услышавшая стоны и слёзы матерей и сестёр, будет уничтожена своей же ненавистью!
В понятие «мать» не вписывается слово «национальность» – страдали чеченские матери, страдали русские матери, объединённые общим горем... А кто-то, свысока, передвигал хрупкие фигурки солдатиков, разрабатывая очередную стратегию; порой ход был весьма удачен, порой нет – проливалась кровь, наполняя кого-то своеобразной жаждой…
Людмила Петриковская
Людмила Петриковская с 1996 года живет в Германии (Росток). Приехала из украинского города Черновцы, где работала инженером-конструктором, преподавателем, тележурналистом.
Сотрудничая с различными газетами, писала очерки, статьи, рассказы, телесценарии.
Член Международного Союза писателей «Новый современник», серебряный лауреат премии «Золотое перо Руси», кавалер почетного знака «За верность» литературного портала «Что хочет автор».
В украинском издательстве «Золотые литавры» вышли ее книги: «Забудь свое вчера» (1995), «Лабиринты любви» (!999), «Время превращений» (1999), «Кольцо Соломона» (2000), «Чудеса начал» (2002).
С 1998 года работает редактором городской русско-немецкой газеты „Neue Zeiten“ – «Росток по-русски», которая способствует освоению русскоязычных в Германии, помогает им и одновременно популяризирует русский язык среди немцев. На постоянной литературной странице в числе других произведений, представлено творчество местных авторов (Шверин, Висмар, Гамбург, Росток, Нойбуков). В ростокском обществе «Друзья русского языка» около десяти лет ведет «Литературную гостиную».
МИР НЕВИДИМОК
– Папа! Ты играешь в «стрелялки»?
– Нет, сынок. Я пишу буквы. И складываю из них слова. Когда ты пойдешь в школу, то тоже научишься это делать.
– А мама говорит, что ты совсем заигрался. Что тебя нельзя оторвать от компьютера.
Я уже хотел сказать: «Не слушай маму», – но вовремя остановился. Пожалуй, это будет слишком не педагогично.
«Заигрался …» Сыну разную чепуху говорит. Часы показывали два часа дня. До семи было еще далеко, а мне хотелось, чтобы время двигалось быстрее.
– Ты можешь написать мне сказку, папа?
– Обещаю это сделать, сынок. Конечно же, напишу, но про кого ты хотел бы услышать в этой сказке?
– Про мою рыбку из аквариума. У нее красивые глазки. Рыбка всегда смотрит на меня и открывает рот, как будто что-то хочет сказать, но не может. Ты знаешь, папа, что она хочет мне сказать?
– Наверное, она сожалеет о невозможности поиграть вместе с тобой в твои любимые игры, ведь ей для жизни требуется вода. И еще о многом другом… Я обязательно напишу для тебя хорошую сказку, мой маленький.
«У меня, сынок, есть и своя «рыбка». Золотая. Она приплыла из ниоткуда… привлекла своим загадочным «ником», махнула невидимым хвостиком и поманила за собой в творческий поиск».
Я пока еще не научился писать сказки, и сегодня в чате буду читать свое новое произведение. Оно о жестокости нашего бытия. Мне очень хочется услышать о нем мнение «рыбки». В повести главное действующее лицо – гладиатор. Он борется не только с определенными противниками. Для него противники все, кто ревет во время боя на трибунах. Одни из них хотят его победы, а другие – поражения. В крике раскрыты рты… Оживают звериные инстинкты, заставляя жаждать кровавого действа. Мой герой – не исключение. При виде крови его разум отключается, и живут только руки, сжимающие оружие. Только руки. И оживает меч… рубить … Рубить.
В схватке побеждает сильнейший. И выживает – сильнейший. Таков закон. Если бы не щит, то он давно бы уже… Он этого жаждет, но противник хорошо управляется со своим щитом. Это злит гладиатора, просто ужасно злит. А публика неистовствует: встает, машет руками… Публика недовольна. Она жаждет выхода своему недовольству. «Если ты сильный, то докажи это, докажи… ДОКАЖИ. Рев все громче и громче. Гладиатор один среди враждебной толпы. Он ужасно одинок, мой герой.
Я тоже часто бываю одинок. И когда встречаюсь с осуждающим взглядом жены, и даже когда читаю на голосовом портале многочисленным невидимкам свои новые вещи. Интересно как они сегодня воспримут моего «Воина»? Есть голоса теплые, есть резкие, бывают дребезжащие… Мужские и женские.
У «золотой рыбки» особый голос, особый тембр. Я его сразу выделяю из общего хора. На сайтовском фото изображена молодая рыжеволосая девушка, а в своих суждениях она вполне тянет на звание опытного психолога. К примеру, «рыбка» удивительно сумела уловить момент появления на моих глазах слез, в то время, когда я рассказывал о своем детстве вполне веселым голосом. Детство то было не слишком радостным, в восемь лет остался без мамы.
Вчера в сети разгорелся горячий спор о восточных учениях. Сразу же появились и почитатели, и ниспровергатели преклонения перед востоком.
– Папа! Мама зовет тебя обедать. Все уже на столе.
– Иду, сынок. Сейчас, уже через пару минут иду.
Обед прошел. Жена молчала и дулась. До встречи в чате оставалось четыре часа. Не могу сказать о моей большой любви к китайцам, индусам и их учениям. И все же кое-что восточное меня затрагивает. Это Шива. Именно Шива-разрушитель. Когда я, совершенно случайно, прочел статью о мистическом предназначении этого многорукого символа, то очень заинтересовался им. Зачем он был создан? К чему готовил? Что должно появиться после разрушения? После размышлений решил – созидание. Думаю – созидание. Разве не так? Ведь на пустом освобожденном месте можно построить что-то более интересное. Создать новый мир. Мир свободный от предрассудков. Кто-то вчера на форуме произнес фразу: «Человечество движется не к большей ясности и просвещенности, а уходит все дальше во мрак, террор, возвращаясь в средневековье». Кажется, это был человек под ником «Старец».
Мне, как художнику, хотелось бы нарисовать дух времени. Моя мечта изобразить эзотерическую духовность, но я уже несколько месяцев не брался за кисти, стараясь пропустить мимо ушей язвительные подколки жены типа «нам скоро будет нечем питаться, но для тебя этот пустяк, конечно, не имеет значения, ведь тебе достаточно твоей виртуальной пищи».
«Можно нарисовать дух времени?» – спросил я у «рыбки». Она долго не отвечала, а потом сказала: «Да, возможно, если удастся изобразить уничтожение человеком природы. Изобразить гибель окружающей среды и духовности». Ответила только это. Больше ничего не сказала, а мне вдруг очень захотелось спросить у нее, как она относится к любви, но только не в чате. В нем такой вопрос лучше не поднимать. Тема всегда заводит. Еще не успеешь договорить вопрос, а уже появится целый поток междометий, выкриков и занудных рассуждений. Хотя, по сути, в жизни все к этому вопросу и сводится. Любовь, ревность, зависть… Есть один тип, который так и норовит меня лягнуть: «Вы считаете свои произведения непререкаемыми шедеврами?» Да ничего подобного! Я всегда рад услышать о них объективное мнение. Объективное. Хочется услышать конструктивную критику, а не игру в авторитеты. Всюду игра. Вот и сын спросил сегодня: «Папа! Ты играешь?»
Иногда, признаюсь, играю. Есть одна увлекательная компьютерная игра, скорее стратегическая головоломка, в которой предлагается воздвигнуть, по желанию: квартиру, дом, город… Все с нуля! И обстановку, и сферу быта, и сферу развлечений. Очень созвучно тому спору, который велся об уничтожении ценностей. Виртуальный город может получиться прекрасным, но без людей останется мертвой картинкой. В одном из красивых домов я мог бы поселиться с «рыбкой».
Интересно, какая она, в действительности, на ощупь? Мы бы ходили по нашему дому нагими. В этом новом, построенном мною для женщины, жилище, непроницаемом для непогоды и людской злобы.
До семи еще целый час. И вдруг жена произносит фразу: «Нам надо поговорить». Я впадаю от этих слов в панику, как, наверное, и все мужчины.
– С тобой стало не возможно нормально общаться.
– Что ты подразумеваешь под этими словами? – отвечаю я в страхе, что наш разговор может затянуться. – Я постоянно вижу только твою спину. Да еще слышу из твоей комнаты чужие голоса. Мне кажется, это уже становится сумасшествием. Когда мы были в гостях у моей сестры, то ты весь вечер промолчал, тогда как на своих вечерних «посиделках» ты бываешь необычайно красноречив. О чем можно так долго спорить с незнакомыми людьми? Это уже проблема. На объяснение можно потратить гораздо больше времени, чем оставшиеся 45 минут. Лучше и не начинать.
– Я постараюсь тебе все объяснить, но позволь мне это сделать попозже. Будь добра. Пожалуйста…
Ушла. Хлопнула дверью и ушла. Тридцать… двадцать… десять…
Сегодня собралась вся наша компания, кроме той, которую я так ждал. Кроме «золотой рыбки». Мне уже не хочется читать своего «Воина». Но я начинаю… Реакция слушателей спокойная. Неужели повесть получилась столь мало эмоциональной? Дохожу до сцены любви гладиатора и его подруги.
«Я целую ее и провожу рукой по спине, опускаясь все ниже и ниже. Она чувствует меня, отзывается… Ее глаза темнеют, закрываются. И я в эти минуты забываю обо всех противниках на земле. Я счастлив с ней здесь, прямо на полу, на ковре в черно-белую клетку. Я исцелен ею от злобы на весь мир».
Знакомый голос… Ее голос произносит: «Если сказать правду, то идея с гладиатором не нова. Но написано здорово. Я увидела твоего гладиатора, он мужественен и красив. Он умеет любить. Не ошиблась?».
Я мог бы также сказать ей правду, что в те минуты, когда писал о любви, думал о ней, представляя ее в моих объятиях.
Но отвечаю традиционным: «Спасибо! Большое спасибо тебе, «рыбка», за поддержку. Мне очень приятно».
Время встречи на портале истекло. Завтра я снова буду считать оставшиеся до нее минуты и часы. И попробую нарисовать мою «золотую рыбку», даже если она прислала на сайт фото дочери или соседки.
Еще попытаюсь написать сказку для сына, ведь ему так хочется, чтобы его рыбка заговорила. Она обязательно заговорит, и расскажет малышу о своих разноцветных подружках – соседках по аквариуму.
Они ведь тоже все очень разные: добрые и злые, веселые и печальные. Я озвучу их безмолвное общение.
Екатерина Шемякина
Екатерина Шемякина (1993) родилась и живет в Екатеринбурге, школьница.
Член Международного Союза писателей «Новый современник» (2005). Победитель литературного конкурса «Преданья старины глубокой».
Золотой лауреат Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» в номинациях «Сказка» и «Военно-патриотическая проза» (2006), «Фото» (2007).
За достижения в области искусства и литературы, а также в общественной деятельности на благо детей и детства награждена медалью Всероссийского творческого объединения «Друзья Буратино» (2007). Автор сборников: стихов – «Полнозвёздие» – и прозы – «Сказы Уральских гор».
Участница издательских проектов: «Мамина книга», «Времена года» и «Признание в любви».
СКАЗАНИЕ ПРО ОЗЕРО УВИЛЬДЫ
Давно это было. И там, где теперь разлилось широкое озеро Увильды, был маленький и очень спокойный ручеёк Увильдинка. И настолько этот ручеёк был мал, что в нём жила всего лишь одна рыба. Она была необычайно красива, и её никто не осмеливался ловить. Иногда приезжали дети из ближайшей деревни, чтобы поиграть с ней, ведь эта рыба была совсем не похожа на обыкновенную речную – она казалась совсем ручной и резвилась в воде, переливаясь чешуёй, забавляя ребят. Они ласково звали эту рыбу Увелькой, но никто из них не мог догадаться, что каждую ночь, когда все спали, она превращалась из рыбы с голубой чешуёй и розовыми плавниками в красивую девушку и выходила на берег в голубом платье и в розовых туфельках.
Увелька подходила к высокой траве, растущей по берегу ручья, и брала маленькую лодку, которая была надёжно спрятана в траве от людских глаз. Она садилась в неё и плыла по ручейку до самого его узкого места.
Там девушка выходила из лодки и лёгкой походкой шла к лесному ущелью, где стояла невысокая скала, в которой был едва заметен вход в пещеру, заваленный змеевиком. Вниз вели каменные ступени. Она зажигала свечу и медленно спускалась по ним, стараясь не нарушить покой тихой пещеры.
Лестница приводила к старой деревянной скрипучей двери. Девушка аккуратно открывала эту дверь и доставала из-под лавки, стоящей около двери, маленький сундук. Она бережно брала его и садилась на стоящий рядом стул, чтобы открыть крышку этого сундука. Когда она это делала, зал пещеры наполнялся светом, идущим из сундука – столько было в нём драгоценностей!
Девушка перебирала камни, играя и любуясь ими, но взять с собой один, даже самый маленький камушек, девушка-рыба не могла. Сундук принадлежал её тёте – Хозяйке Медной Горы.
Однажды она, разгневавшись на свою маленькую и шаловливую родственницу Увельку, которая по нечаянности взяла с собой поиграть голубой с розовыми прожилками переливающийся камушек и потеряла его, превратила девушку в рыбу.
Лишь иногда она позволяла ей снова принимать человеческий облик, чтобы та могла поиграть её сокровищами, и только на это самое время. С тех пор девушка всегда помнила строжайший запрет – ничего не уносить из пещеры.
Как-то раз, когда она, по обыкновению, перебирала красивые камни, ей захотелось узнать – что же лежит на самом дне сундука. Она стала выкладывать на стол камни горсть за гостью, пока сундук не опустел. И вот в самом уголке сундука она увидела закатившуюся голубую восковую бусинку. Эта бусинка очень понравилась Увельке своей скромностью, потому что от блеска камней у девушки-рыбы даже заслезились глаза.
Увелька стала ею играть – то она катала её по столу, то внимательно рассматривала, и ей казалось, что она летит, и навстречу ей дует свежий весенний ветер, а в руках она несёт букет нежно-голубых подснежников.
И так, заигравшись этой бусинкой, девушка снова забыла запрет своей своенравной тёти. Крепко зажав бусинку в кулаке, мечтая о чуде – снова стать обыкновенной девушкой, Увелька пошла к выходу из пещеры.
Но вот беда – вдруг в горячих руках девушки восковая бусинка начала таять, превращаясь из воска в воду.
Воды становилась всё больше и больше, и она превратилась в целый поток. Он захлестнул Увельку, и она снова начала превращаться в рыбу – руки её превратились в плавники, тело уменьшилось и покрылось чешуёй, а аккуратные ножки превратились в розовый хвост. Этот поток вынес её из пещеры, и они вместе – девушка-рыба и холодная вода – понеслись дальше.
Берега тесного ручья начали расширяться, бурные потоки воды затапливали всё кругом, захватывая на своём пути встречавшиеся маленькие озёра. Вместе с течением бурного потока и сверкающей своей чешуёй голубой рыбой из этих озерков устремлялись косяки больших и маленьких рыб.
Но понемногу гневные волны успокоились, и вместо маленького тесного ручейка Увильдинки, в котором жила всего лишь одна рыба, образовалось большое озеро со студёной водой, в котором нашлось место для множества рыб – озеро Увильды.
Но только с тех пор голубая рыбина уже никогда не превращалась в девушку. По велению Хозяйки Медной Горы она осталась рыбой навечно.
Бывает, над поверхностью озера вдруг взметнётся фонтан брызг – видно, девушка хочет вырваться из своего плена. И все, кто видит этот фонтан, стоят, зачарованные зрелищем, и удивляются рыбьим хороводам, которые устраивают подводные жители этого удивительно красивого озера с живой водой.
МЕДНАЯ КОШЕЧКА
Давно это было. Славились горы на Урале медной рудой. На вид она – золотисто-красная, блестящая, да лежит только глубоко под землёй. Добывают руду, и выплавляют из неё медь – благородный металл.
Вот однажды в горном посёлке случилась интересная история.
Как это водилось, привезли на завод медную руду в мешках. Развязал мешок литейщик Степан, видит – лежит там кусок-слиток руды, по форме своей напоминающий сидящую кошечку с поднятой лапой. Достал Степан его, хотел в печь бросить, а слиток и говорит ему человеческим голосом:
– Не плавь, меня, добрый человек! Коль ты таков на самом деле – я тебе счастье принесу! Ну, а если ты злобу держишь, выведу тебя на чистую воду. Литейщик был и в самом деле человек добрый, и сказал он об этом медной кошечке. А потом и спрашивает у неё:
– А что же мне делать с тобой?
– Я, – говорит слиток, – медная кошечка, счастье приношу в дом. Как ты закончишь свою работу, снеси меня домой, да только смотри – никому обо мне не сказывай.
Послушался литейщик. Кошечку за пазуху положил, а, закончив работу, принёс домой и спрятал её хорошенечко на полку, где держал камешки-пириты, которые ему вместе с рудой попадались.
Хорошо устроилась кошка за камушками. Однажды и говорит она ему:
– Утром давай мне по три крошки хлеба, а вечером капельку молочка наливай.
– Зачем? – удивился Степан.
– Чтобы кормиться, – отвечает кошечка.
Пожал Степан плечами, но стал приносить ей то, что она требовала.
Прошло некоторое время. И – правда, стал Степан замечать, что в породе камушков-пиритов стало попадаться ему больше, и хрустальные друзы сыпались одна за другой, и хозяин-заводчик стал платить ему за работу побольше.
Удача росла на глазах. Но и окружающие это тоже стали примечать, да и стали поговаривать, подсматривать в мешки с рудой, что Степан получал для плавки. А он был человек молодой, с доброй душой да сердцем открытым. Забыл он про наказ кошечки не рассказывать о ней никому, проговорился другим литейщикам об этом чуде. Рассказал, как приютил он у себя кошечку медную, и кормит её, и поит молочком, а она ему удачу приносит.
Подивились литейщики этому чуду, да только один из них оказался человеком завистливым и жадным, и рассказал об этом заводчику. От такого рассказа у заводчика глаза разгорелись, руки от жадности задрожали, волосы на голове поднялись. Захотел он – во чтобы то ни стало – заполучить эту кошечку себе. Подговорил заводчик этого литейщика украсть у Степана кошечку и пообещал наградить его за такую услугу. Стали они думать – как это сделать. Решили, в конце концов, послать литейщика с поручением домой к Степану, да за разговором-то и забрать кошечку.
Так и сделали. Пришёл литейщик к Степану, завёл с ним разговор и попросил кошечку показать. Увидел он, где кошечка находится, а как только Степан отвернулся, чтобы гостя чаем напоить, схватил кошечку за пазуху и из избы бегом убежал. Принёс медную кошечку заводчику, тот забрал её да в шкаф запер. Дал литейщику за услугу денег и приказал больше в посёлке не появляться.
Спохватился Степан, видит, что кошечки нет, понял он сразу, кто её утащил, побежал за литейщиком, а того нет нигде – ни дома, ни на заводе. Погоревал, да что делать-то!
Дела только пошли у него худо. В руде ему больше не встречались ни пириты, ни хрусталики, да и заводчик стал к нему очень суров.
А между тем сам заводчик стал от кошечки ждать несметных богатств. Но медная кошечка не любила людей жадных да корыстных. Держал её заводчик в голоде, не давал ей ни есть, ни пить, только каждый день заглядывал в шкаф, в надежде увидеть там самородки да россыпи золотые, но шкаф был пуст. Пробовал он с ней заговорить, но кошечка молчала. Думала она о том, как наказать его.
Прошло ещё немного времени. И вот на заводе стало твориться что-то неладное – развяжут литейщики мешки с рудой, а там пустая порода. Загрузят её в печь, а она угли превращается. И в чём дело – никто не знает. Жить стало всем туго. Вот собрались как-то литейщики все вместе, и стали думать – с чего это такая беда с ними приключилась, да и как жить-то дальше? Тут-то вдруг все и спохватились, что нет среди них одного литейщика, который исчез неведомо куда с завода, никому об этом не сказавши. Не в нём ли дело? Решили его поискать. Поехали к нему домой, расспросили – что да как, поехали в соседний посёлок, и узнали по слухам, что скрывается он там. Нашли его и стали пытать – что же случилось. Признался литейщик им в своём грехе, рассказал, как украл он у Степана медную кошечку и отдал её заводчику.
Вот собрались литейщики, решили идти к заводчику просить, чтобы вернул он Степану кошечку. Стал заводчик отпираться, что нет у него кошечки, что наговорили на него. Но – скрывай не скрывай, а вместо прибыли дела на заводе шли всё хуже и хуже. Пробовал он и бить, и просить медную кошечку смиловаться над ним, но ничего не помогало. Кошечка была медной, всё терпела, но дело делала – ведь сердце у этой кошечки было живое.
Но и терпенью литейщиков пришёл конец. Снова собрались они вместе и решили держать заводчика взаперти в жарком и душном цехе, пока он им кошечку не отдаст. Так и сделали. Не выдержал заводчик, рассказал, где он кошечку прячет. Открыли литейщики шкаф, а медная кошечка позеленела от плохого обращения с ней. Увидел Степан – что с его кошечкой стало, сам позеленел от злости. Взял он кошечку на руки, погладил её как живую, и она стала рыжевато-медной, а зелень слетела с неё, на пол упала и превратилась в камешки малахита.
Принёс её снова Степан в своё дом, покаялся ей в том, что рассказал о ней товарищам, и попросил кошечку простить его. Обещал, как и прежде заботиться о ней, да поглаживать её колючую медную шёрстку.
С той поры дела на заводе снова пошли в гору, порода в мешках опять стала богата рудой, даже случалось, что камушки драгоценные попадались. Придут литейщики к Степану в дом, а у него в доме и уют, и достаток, дети подрастают, а кошечка – на почётном месте сидит, да счастье в дом приносит.
Стефа Нович
Стефа Нович (псевдоним Эрнеста Александровича Стефановича, 26.03.33) живет в Литве (Вильнюс).
Первый секретарь Международного СП "Новый современник".
Член Союза писателей России. Член Координационной коллегии Ноосферной духовно-экологической Ассамблеи мира.
Знак "Золотое перо Руси" (2005).
Дипломы Государственной Думы РФ и Княжеского совета всея Руси (2006).
Победитель Первого международного литературно-педагогического конкурса "Добрая лира" (Санкт-Петербург, 2007).
Лауреат Международного конкурса "Однословный многорифм" (в проекте "Золотое перо Руси", 2007).
Золотая медаль имени Ф. Достоевского "За красоту, гуманизм, справедливость" (Российский наградной комитет, 2007).
Автор тринадцати художественных книг и десяти учебных пособий. Литературная запись Ноосферной этико-экологической Конституции человечества (2007). Публиковался в семи коллективных сборниках, в литературных журналах Москвы, Ленинграда, Вильнюса, Калининграда, Нью-Йорка...
ЖИВОПИСАНИЕ ЖИВОПИСЦА
о биографии и творчестве незаурядного французского художника ХIХ века Гюстава КУРБЕ – ЭССЕ, что означает: Экспозе С Сатирою Едины…
Он стал художником.
Всю жизнь не мог скрывать
Того, что очевидно:
Хорошую картину
Жалко продавать,
Плохую – очень стыдно!
За сорок недель до рождения Гюстава Курбе его уже довольно ясно срежиссировал отец Режис.
Тем не менее, матери вдруг приспичило лезть за сыном в капусту посреди новогодней ночи. И в такой темноте, что никто не увидел, произошло это событие до или после нуля.
В довершение всего отец уже квасил с друзьями – и не только капусту… Поэтому рождение младенца стали отмечать дважды в год. А потом и вовсе биографы все перепутали, нарисовав дату рождения десятого чтиюня, а тридцать первое гдекабря сделали числом смерти!
Первое, что натурально увидел Гюставчик, была довольно не бесплатная акушерская помощь, понятно, кверху ногами. Происходил очередной рост продолжительности жизни, поэтому не по дням, а по часам начал расти и плод любви, даже некоторое время – без отрыва от пуповины.
Несмотря на то, что родился не с той ноги, его своевременно и ухватисто спеленали и бережно, словно снаряд, уложили на хранение к друзьям по счастью.
С родительницей он познакомился, когда она вдруг зажала ему нос, чтобы новоявленный гений распахнул рот и начал всемирно известный процесс питания.
К его удивлению, при обмене веществ никто никого не обманул, а родителей вообще не выбирают. Может, и было в его матери что-то такое, не очень разумное, зато доброе и вечное, и щекотное.
Казалось, что теперь коротай время соской, смотри да впитывай. Оказалось – не казалось.
Не все так просто в жизни, а в жизни великих – тем более. Фамилия его отца была Courbet. Гюставу она не нравилась, но беззащитного ребенка заставили взять ее себе.
И тогда впервые у него появился страх. Перед жизнью,
перед сильными мира сего родными Жаном, Дезире и другими, которые сначала швыряли капустные кочерыжки в невиновного аиста, а потом потребовали, чтобы их называли членораздельно, а не слюняво гукали в ответ.
Прикрепленный к семье аист с той поры уже никогда не доносил никого до дома, а бросал в капусту. В довершение всего начального ухода и питания женщины фермы Франш-Конте близ Орнана взяли моду приставать к ребенку с непонятными:
– А-а-а-а!
– Пись-пись-пись!
Водили пальцами по деснам и совали туда ложку, приговаривая:
– Ам-ам!
Дальше – больше. Вплоть до того, что, наконец, в процессе обогащения себя всеми знаниями, которые выработало человечество, Гюстав Курбе испытал то же чувство одиночества, которое позже стало присуще основоположнику экспрессионизма Эдварду Мунку. Окружающие различали только три цвета красок: белая, зеленая и засохшая.
Когда неистово орущего индивидуя поставили в безвыходные условия глухого угла комнаты смеха, на прилегающих стенах плача появились его первые этюды не маслом или акварелями, но более естественными возрасту консистенциями.
Сельский аптекарь, подняв палец, картинно рецептировал:
– Агвентум каки!
– Солюциум ссаки!
Это были работы "Крик" и "Голос", положившие начало циклу "Серьезно писать стыдно". Обсуждения продолжались и в диалогической струе:
– Писать – как пúсать!
– Так несложно?..
– Когда терпеть аж невозможно!
Жаль, но последующие шаги Гюстика не позволили продолжить этот прекрасно начатый видео-аудио-ряд портретного скотства.
Что делать, если на роду написано с грубыми ошибками?
Что мог намалевать Малевич, учившийся писать по учебнику геометрии, кроме "Черного квадрата"?
Или нагромоздить Пикассо, обожавший в кубовой играть в кубики?
А что накромсал неласковый Веласкес, который любил препарировать разных зевномодных и слепопитающих и, – по воспоминаниям Ивана Николаевича Крамского, – поэтому писал обнаженными нервами?
– Ой, на фиг столько буквочек?! – ужаснулся младший Курбе, впервые развернув выцветшую газету.
– Весь в отца пошел, – зашептались домашние.
Оказалось, не пошел… в отца, а только в цветную рисовальную школу в Безансоне. Где маэстро Шарль Флажуло ежедневно, сколь мог розговито, развивал дитя:
Дело умно выбирай,
По себе найти старайся.
Есть талант – не зарывай,
Нет его – не з а р ы в а й с я!
Вскоре обнаженный Гюстик звонко, будто в пустой таз, изливал в произведения неповторимые потоки не только нервной, но и других систем.
Потому, наверно, и стоял в искусстве очень высоко и одиноко, выделяясь настолько, что у него не было
учеников. Пока не научился ходить по-настоящему.
И тогда, за много-много дней до грядущей сладкой славы, он ушел из жизни своих близких и недалеких людей в даль действительности. Почему? А живописец рано понял, что сейчас, сегодня – это вовсе не жизнь, точнее, не настоящая жизнь, а лишь строительство будущей.
Поэтому он неустанно менял школы жизни и живописи. Когда они кончились, и от многих не осталось камня на камне, Курбе стал зрелым по Ф. Ницше.
То есть вернул себе серьезность, которую некогда явил в детских играх, – простился с романтизмом в живописи и в неустанных поисках имени добрался до реализма.
Что за художник – без имени?
Словно корова без вымени –
Что с немолочной возьмешь?
Словом, пускают под нож!..
Во избежание чего и нарисовались: сначала картины "Раненый" и "Погребение в Орнане", а потом – автопортретные "Человек с трубкой", "Мужчина с трубкой" и харизматичные "Дробильщики шоссейных камней". Вот когда еще во Франции была заявлена проблема дураков и дорог!
Дорогу к натурализму художник проделал уже с разными другими: "Крестьяне из Флажи, возвращающиеся с ярмарки", опять "Кюре, возвращающиеся с товарищеской пирушки»".
Далее: "Встреча", которая одновременно и "Здравствуйте, господин Курбе", и даже "Богатство, приветствующее гения", "Пожар" и, наоборот, "Море у берегов Нормандии", реальная аллегория "Мастерская художника".
Последняя даже попала – кто бы мог в те времена
подумать? – на обложку книги искусной авторши аж третьего тысячелетия Лилии Байрамовой!
Углубляясь в натурализменное творчество, мастер прикоснулся не только к изобразию обнаженщин из народа: "Веяльщицы", "Деревенские барышни", "Девушки на берегу Сены". Но к пробуждению и взаимной чувственности: "Уснувшая пряха", "Гамак", "Купальщица, спящая у ручья".
За каждой новой работой шли скандалы. Гюстава Курбе называли разрушителем всех приличий, а натуру на полотнах – грубой и безобразной. Его "Купальщицы" подверглись экзекуции хлыстом Наполеона III.
Плодам листва – убранство летом.
Вам, девы – роскошь туалетов.
Зачем? Забыли силу наготы?
Кто листья ест, не трогая плоды?
Вырисовывая фигурные композиции и отдельно внушительные фрагменты в сценах охоты и ню: "Травля оленя", "Девушка с попугаем", "Купальщица", "Женщина с пуделем", "Купальщицы", "Источник", – Гюстав пытался выдавать и речевые ландшафты:
– Я преодолел традицию, как хороший пловец переплывает реку: академики в ней тонут!
– Все течет, все из… меня… ется!
Но так настрадался и нанюнился при передаче голой действительности, что в сердцах оборотился и к ню-иронии:
– Не выпукливайся, кукла:
Я лишь выпукл, ты впукла!
Понятно, что, встречаясь с податливыми парижанками, Курбе естественно пришел к ненасыщенной фактуре мазка
живойписи.
Однажды осенью так ненатурально долго насыщал чувственную цветовую палитру, стоя на коленях перед входом в натурщицу, что его осенило: "Весь народ – из одних ворот!"…
…Выйдя из них потрясенный, он лихорадочно набросал на холстах распахнуто голые шедевры "Спящие", "Обнаженная" и "Происхождение мира".
Да, да, последнее произведение даже не во всех каталогах упоминается. Между тем:
Не естественно разве
Стать чувствительным, чтоб
Всю естественность грязи
Показать в микроскоп?
И мастер кисти натурально показал. Всем, кто хочет осмыслить "Происхождение мира" и другое ню, милости просим – загляните в здание бывшего вокзала Орсэ, Париж.
Сogito ergo sum: мыслю, следовательно, существую. Декарт
Coito ergo sum: совокупляюсь, следовательно, существую. Кто-то, менее известный…
Понятно, что:
Вырази наисложнейшее простым –
И твое искусство назовут святым!..
Но ведь вот какая ситуевина: суета сует, или сюита суёт?
Какие б ни создали в мире шедевры,
А скрытые были и будут резервы…
И снова Гюстав в поисках, и все чаще заканчивает их на дне бокала, который то ли сначала был наполнен до половины, то ли уже потом стал пуст – и тоже наполовину.
Легко сказать –
Оригинальности добиться:
Так пить, чтобы писать,
Писать, чтобы напиться?
Курбе то уходил в себя, то искал в толпах свободно вопрошающих: "Кому нести, чего, куда"? – парижских коммунаров своего состаканника Пьера Жозефа Прудона.
Свобода слова?.. Это как
Своеобразный шумный брак
Меж сладкой правдой простаков
И горьким опытом веков!
Своего единомышленника, писателя и теоретика анархизма Гюстав изобразил на картине "Прудон и его семья". Ах, какая великая дружба связывала их!
Только начнет один, например, развивать тему:
– Буриданов осел… – как другой уже соглашается:
– Буриданов – козел!
Едва один поднимет два растопыренных пальца перед какой-нибудь торговкой на разлив, как уже другой проникновенно старой теперешнице объясняет:
– Да это не – "Мы победим!"! А – "Два по сто!"
Но, в конце концов, художник и уходит, и теряется окончательно. Где он, что с ним?
Историю вершат моменты,
Когда свергают монументы, –
и поговаривали, что вместе с деклассированными друзьями он так классно погулял на ломайской демонстрации 1971 года, что, декретно расправляясь в Комиссии изящных искусств Парижской коммуны с музеями, "один за всех, и все на одного" – сломал Вандомскую колонну. Поистине:
Эта страсть митинговая –
Первобытно не новая.
Поплакатная, устная –
Отражение чувства ли?
И мышление стадное –
Вряд кому-либо надное...
Первая в истории диктатура пролетариата разогнала все злачные и живописные салоны, и безработные натурщицы с обольстительными фигурами речи и с широкими фибрами души: "Коммунары – кому надо?!" – тоже двинулись на улицы.
Если вспомнить, что душа по-гречески – психе, то станет понятен их порыв:
О, вы, т е л е с н ы е психеи!
Виват! Свобода наготе:
Чтоб доходил разрез до шеи
И до колена – декольте!
Один разговор с теми, которым это было надо. А мужчин в приличной одежде, которые не желали платить за сомнительное удовольствие, бунтарки, скрепя сердце и собственные развилки ног, кастрировали на месте.
Говорят: все люди – братья…
Ну, а как же те, что в платьях?
И с порядочных сестер по декольте, но не по классу вожделения, срывали ценные висюльки и кружевные лифы.
Но изгнанное правительство Луи Адольфа Тьера, жирующее в Версале, подсуетилось и с помощью прусских солдат организовало свое возвращение. Тут они и схлестнулись. На баррикадах. Где коммунары шли в последний и решительный бой, умирали, но не сдавались.
Победительницами из борьбы с чужаками, но, оставаясь живыми, выбирались только натурщицы. И выбирали лучших, и брали охотно пленных, особенно за известные места, и после натуральной и денежной контрибуции отпускали восвояси.
Интервенты, сломив сопротивление парижан, усеяли трупами бланкистов и сторонников Прудона не только Елисейские, но и другие мало-мальски известные поля в округе. Печально, однако:
Свято право нации
На интертрепации! –
и еще долго идущие следом за великими свое видение последствий террора выставляли на каждом вернисаже (фр. – лакировка!) именно так:
На поле лубочном немецкие трупы,
Французы победно стоят посредине…
– Где ж наши убитые? – зрители – тупо.
Натурщицы – остро: "На ихней картине!"
Меж тем, как брехня гоняющихся за мухами терьеров, повисли правдивые речи оченевидцев. Которые всегда – тогда и до се:
Слоняются – п о д м у х о й, травят слухи,
В которых делают – с л о н а из м у х и...
По их версии, версальские слон-терьеры наладили Гюстава Курбе кормить Прасковью Федоровну на нарах, а после обложения штрафом – ого-го-го! – в триста тысяч франков на восстановление буржуйной статуелы – и вовсе в Швейцарию…
Рассказывали, будто гордый художник еще пытался как-то прыгать, переписывая свои же картины, но докатился до таких лишений, что нищие подавали. А его русский современник поэт Федор Николаевич Глинка писал, что у таких – "все колеса спрыгнуты с осей и каждому колесу хочется на чужой оси повертеться"!
Хватал без закуси "ерша",
Скулил, как собачонка:
– Пью за свои – болит душа,
А на дурняк – печенка!
Однако его советы начинающим художникам-моменталистам были, как прежде, мудры и категоричны:
– Не делай то, что делаю я.
– Не делай то, что делают другие.
– Если сделаешь то, что некогда делал Рафаэль, тебя ждет ничто – самоубийство.
– Делай то, что видишь, что чувствуешь, что захочешь!Утверждали, – вопреки аксиоме, что здоровье не пропьешь, так он с честно полученным циррозом печени и с квитанцией о конфискации картин – в Ла-Тур-де-Пельц и упокоился.
А как все было в натуре? Кто-нибудь знает?
Что? Где? Как? Почему? Кто? Куда? – Шесть вопросов... От них – никуда...
За окном пусто, серо, не выразительно, и ничего, кроме будущего, не видно. Более того, ничего нельзя заметить написанного на замечательной стене стиля "Порокко" в мемориальной квартире живописца. Ничего – и на другой, третьей и четвертой. Тьма реакции.
Впрочем, ничего и не слышно. Ни самого начинателя натурализма Жана Дезире Гюстава Курбе, и ничего о нем. Где ты, мастер? Вязко висит на хищных орхидеях ушей тупая тишина. В ней – нет, как нет, нам ответа.
И только за углом кошмарно голосят все из себя в оптимизме и даже в себе ковыляющие клошары:
– Подходи, не ленись, покупай живопись!
И что вы думаете? Однажды здесь среди нахалов (н. х. – неизвестных художников) видели картину кисти самого Курбе!
Правда, автором картины оказался начинающий художник Аллон Занфан де ля Патри, охотно признавший, что картина действительно написана кистью мастера, которую подмастерье выменял у него несколько лет назад за четверть ведермута. И что характерно: картину никому не уступили.
До сих пор тычут всем фиги. J
Десять из них в виде иллюстраций достались и нам:
фиг-а 1); фиг-а 2); фиг-а 3); фиг-а 4); фиг-а 5); фиг-а 6); фиг-а 7); фиг-а 8); фиг-а 9); фиг-а 10).
Наши ссылки
это:
Общественная организация, созданная для популяризации русского литературного языка во всем мире.
Сотрудничество авторов, писателей, поэтов, публицистов, пишущих на русском языке и проживающих на разных континентах.
Сообщество литераторов, объединенных пониманием важности русского литературного языка в деле укрепления мира и дружбы между народами на современном этапе развития общества.
Официальным представительством Международного Союза писателей "Новый современник" (МСП "НС") является литературный Интернет-портал "Что хочет автор".
В МСП "НС" входят, как известные мастера слова, чьи заслуги были признаны десятилетия назад, так и молодые поэты, прозаики, критики, представляющие сегодня литературу практически всех континентов земного шара.
А у истоков организации "Нового современника" стоял писатель
Илья Майзельс (РФ, Рязань), создатель литературного портала «Что хочет автор» –
www.litkonkurs.ru:
Сегодня активную и определяющую роль в популяризации русского литературного языка в МСП и на портале "Что хочет автор" играют также:
http://litkonkurs.ru/index.php?dr=17&luid=4074
На портале «Что хочет автор» зарегистрировано почти 9 тысяч авторов. Из них членами Международного Союза писателей стали около 250 человек, а первый Съезд МСП "Новый Современник" состоялся в г. Рязани 3-4 декабря 2005 года.
Международный Союз писателей «Новый современник» – массовая общественная организация, на деле продолжающая славные традиции классиков мировой литературы, активно несущая в ресурсы глобальной сети русское художественное слово.
Главные информационные партнеры журнала "Лауреат":
и общероссийская независимая газета –
СОДЕРЖАНИЕ
ОТ РЕДАКЦИИ……………………………...…..…………….. 3
~ ПОЭЗИЯ
Марк Луцкий. ВИТАЮТ ВЕЧНЫЕ ВОПРОСЫ………………13
Игорь Бурдонов. ЛЯГУШКА БАСЁ…………………………15
Инга Пидевич. МОТИВЫ ЭККЛЕЗИАСТА………………....19
Алексей Казарновский.ДОЖДЬ………………………….....24
Лео Гимельзон. LOVE HISTORY …………………...……....27
Фима Хаят. ЧЕЛОВЕК И СОБАКА………………...………33
Светлана Святенко. Я ПОДАРЮ ТЕБЕ СТИХИ………..…36
Михаил Сафин. ПО СЛЕДАМ, ПО ТВОИМ………………...42
Ирина Батый. СИЛА ЛЕТА……………………..………….45
Александр Гами. ЗВАНЫЙ ВЕЧЕР……………...………….47
Борис Борукаев. ВОСЬМИСТИШИЯ…………...…………..50
~ ПРОЗА
Злата Рапова. АД, СОЗДАННЫЙ НАМИ………………… 56
Юрий Тубольцев. ВЗГЛЯД ИЗ ПОДТЕКСТА…………….…81
Моисей Бельферман. РУССКИМ ОН СЕБЯ ДАВНО НЕ СЧИТАЕТ……………………………....……………………94
Иван Мазилин. СОТВОРЕНИЕ БОГА……………………...107
Мария Гринберг. КРОВЬ ПАЛАДИНОВ……………….….159
Виктор Шарков. КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ………….…172
Елена Шуваева-Петросян. МАША И МЕДВЕДЬ………...177
Людмила Петриковская. МИР НЕВИДИМОК……………184
Екатерина Шемякина. СКАЗАНИЕ ПРО ОЗЕРО УВИЛЬДЫ……………………………………………………………190
Стефа Нович.ЖИВОПИСАНИЕ ЖИВОПИСЦА................197
~ НАШИ ССЫЛКИ……….………………………..209