Миг прекрасный, но напрасный (цикл)
*
Какая красота спасёт мир?.. Фёдор Достоевский
Поэзия не «показывает», а внушает. Стефан Малларме
«Люблю я девственности собственной позор», –
Речь Малларме в устах Иродиады.
То ль бред евангелических притвор,
То ль явная бесчувственность бравады?..
Идём ли, люди, временем? Стоим,
А ветры Хроноса влекут жестоко.
Не каждый встречно повернётся к ним,
Чтоб видеть будущее краем ока...
Ужель и там блестит венками жесть?
И транспорты забиты грузом «двести»?
Ужель, побыв, не будешь? Но ты есть!
Не идеален, – сердце не на месте:
Не украшают лик земли родной
Невежи, всуе бьющие друг друга...
Спасёмся ли словесностью одной,
Лишь маскирующей и смерть, и ругань?
Восстань, поэт, с решительностью всей,
С которой воском запечатал уши,
Сиренами любуясь, Одиссей...
Чтоб верность идеалу не нарушить.
Пусть вдохновлённая душа опять
Мелодией свободной отзовётся,
Где ноты – апполонова печать,
Основа логоса, – не стихоплётства.
Восстань! Скажи собратьям ты:
Речёвками лирических героев
Как ни воюй, – спасённой красоты
Добьёмся, лишь Отчизну обустроив!
*
Вижу, что вы знаете о наступлении времени Шамбалы...
Если вы знаете учение Шамбалы, – вы знаете будущее. Н.К.Рерих
"Ша..." - перст у губ, захлебнувшихся ямбами,
Но не открывшими, что это - Шамбала?
То ли страна мифоложнопамирная,
То ли концепция жизни всемирная?
Дивный итог сочинительства Дантова
Или вибхути Адванты Ведантовой?
Или нирвана с пейзажами Рериха,
Или Колумбам грядущим Америка?
Им, вояжёрам, приспично-желанная,
Ни одному-то не обетованная?
В Гоби оазисность благословенная
Или Великой Шуньяты вселенная?
Где дохаосный формат измерения,
Где зыбкий гул тишины - претворение
Неуловимого зова извечного
В дрожь Кундилини до сладкотечного?
До вознесения ввысь?! Как сомнамбула,
К полной луне ускользаема Шамбала?
Став Дон Кихотами ль, Санчами Пансами,
Вряд ли владеем сервантесно шансами -
Стоит искать внеразумную Шамбалу?
Стоит невнятность ласкать дифирамбами?
Символ победы ума над невежеством,
Чисто духовная самоотверженность,
С доброй молитвой светясь над ашрамами,
Чистому сердцу - откроется Шамбала.
*
Кудрявится от клевера заря,
И ласточки над красным лугом
Так мечутся, что кажется, – горят
Два неба, слитые друг с другом!
В стекле кабины, зренье опаля –
Привольный мир, как на экране!
Авто не хочет слушаться руля,
Как жеребёнок в «гулкой рани»!
Но надо! В пальцах радостная боль,
И сердце радо гулко биться,
Предвосхищая встречную любовь:
Нельзя в дорогу не влюбиться!
И вдохновлённая душа опять
Приветным словом отзовётся.
А слово – Бог и мудрости печать,
Поток признания прольётся...
Пролился дождь, и радуницы свод
Перебирает семицветы.
Смеётся день – растягивая рот
От уха к уху всей планеты!
Афорифмы (цикл одностиший)
Творить, короче говоря, и зря на зряшное не зря!
Афорист – добытчик соли для чужих обычнословий.
Сам отдых хающий – не отдыхающий!
Чтоб выжить, лодыри умны до одури!
Все в мире смех, и даже слезы боли – частицы смеха, но в растворе соли!
Да, наполняют чашу ядом лишь находящиеся рядом.
Стары бары – тары-бары; новы бары – ездят в бары.
Стих – мини-слогики для макси-логики.
Если волки собаку съели – волки сыты, и овцы целы!
Из книжки по мыслишке: научный подвиг Мышки!
Как на цветы похожа лесть: приятно нюхать, тошно есть!
Всегда, в любое время года, в постели – лучшая погода!
Метры мер всех (фу ты, ну ты!) метры сменят ли на футы?
Губят в наши времена не грехи, а слухи: увернуться от слона легче, чем от мухи!
Человеком оставаясь, выйти в люди. Сомневаюсь!
Мылят шею за преданный труд – значит, новый наденут хомут!
Мало зла-то из-за злата?
В худой избе и в ведро лужи – ведь дождик дольше, чем снаружи!
Понять их не дано – нам говорят: " Да! Но... "
Смешно стремиться к истинам, в которых нет корысти нам!
Зло - добро, хотя б отчасти прикоснувшееся к власти!
Подъем к высокой нравственности крут – не хапать Результат, минуя Труд!
Растил, зарывал – а талант все же мал.
Худ язык за зубами: ни острый, ни колкий, а тем паче, когда эти зубы на полке.
Одностишье под язык – вкус поэмы не возник?
Поподхалимажишь, пока докажешь!
Послевкусие любви (цикл)
*
И не твоё, и не моё
Подавно
В колодце лето
Спит на самом дне.
Ты высыпаешь яблоки
И плавно
Идёшь по саду
Дымному ко мне.
Идёшь, идёшь, пустым
Дразня подолом,
И разум – нет! –
Кричит на это вдруг,
Смущён прощальным
Дансинг-произволом
Стрижей, простор
Кромсающих вокруг.
Морщинка, что ли,
Врезалась в межбровье?
Молчи – иль нет,
Скажи – не глубока...
Исходят падалицы
Мёртвой кровью:
До черноты
Изранены бока.
И ветви рук
Обуглены по плечи.
Не трепещи:
Не больно обману.
Скажу, солгу –
Что помню вечно вечер,
Костёр и дым,
Окутавший луну.
Что вожделенным
Взлётом в поднебесье
Мы искупили
Яблочную смерть.
Скажу, солгу –
Мол, снова будем вместе:
Ты, я и сад, –
Без памяти гореть!
*
Осень. Желтеющий лист на тропинке
Пробует прыгать, как слётыш-птенец.
Но отчего созываю поминки,
Будто всему, а не лету конец?
Яблоня сникла сироткой несчастной,
Жалко сжимая запястья ветвей,
Не оттого ли, что поздний свой красный
Плод на ладони узнала моей?
Сморщено яблоко. Только не плачем:
Нет! Пригляделся – смеётся оно!
Не оттого ли, что дух не утрачен,
В розовой плоти играет зерно?
Сладостно грезить о саде весеннем,
Жизни грядущей бельканто ловлю.
Не оттого ли мечту воскресенья
Воспринимаю всем сердцем, люблю?
